Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим. Татьяна Мюллер-Кочеткова

же, – спрашивал он у Поджио, – будет главою Временного правительства? – Кому быть, кроме того, кто начинает и без сомнения совершит великое дело революции, кроме вас? – Неловко мне, нося имя не русское. – Что нужды! Вы уймете самое злоречие, удалясь как Вашингтон в среду простых […] граждан: ведь временное правительство недолго будет действовать, год, много два. – О нет! – возразил Пестель, – не менее десяти лет […]. А окончив великий подвиг, я заключусь в Киевской Лавре, буду схимником и тогда примусь за веру»[100].

      Вот откуда Феликс Пиа почерпнул высказывание Пестеля! Отметим, что он дословно цитирует текст, опубликованный в газете «le Moniteur»[101].

      Все это представляет для нас особый интерес, так как эту газету читал и Стендаль. Он не раз упоминает ее в своих письмах.

      Уже в 1826 году писатель мог получить довольно точное представление о событиях в России. О том, что эти события его очень интересовали, свидетельствуют его «Английские письма» этого времени.

      В корреспонденциях, посланных Стендалем в лондонский журнал «New Monthly Magazine», он неоднократно касается восстания декабристов. 10 февраля 1826 года он приводит «русские дела» как главную тему разговоров в Париже[102]. 14 марта он сообщает: «Удивительное открытие, что либеральные взгляды существуют в самих недрах русской армии, страшным контрударом отозвалось в Сен-Жерменском предместье», т. е. в среде парижского аристократического общества. 18 августа Стендаль называет среди «разочарований», испытанных французскими реакционерами за последний год, «доклад комитета, назначенного Николаем, и рассказы некоторых французов, вернувшихся из Москвы». Они дают повод опасаться, что «Россия заражена ядом либерализма»[103].

      Последнее сообщение Стендаля английскому журналу доказывает, что он знал о докладе следственной комиссии царю, опубликованном в вышеупомянутой французской газете.

      Из этого доклада Стендаль мог получить весьма подробные сведения об истории возникновения тайных обществ в России. Так, во французской газете он мог прочесть о том, что еще в 1816 году молодые офицеры, вернувшиеся в Россию после кампаний 1813, 1814 и 1815 годов, решили создать тайное общество подобно немецким и итальянским тайным обществам.

      О том, что в Россию проникли либеральные идеи, Стендаль мог убедиться, в частности, из сообщения следственной комиссии о проекте конституции, разработанном Никитою Муравьевым. Этот проект предполагал монархию, но «весьма ограниченную». Император обладал бы властью, подобно той, «которая дана президенту Североамериканских штатов».

      Подробности же, сообщаемые в докладе следственной комиссии о проекте конституции Пестеля, «совершенно в духе республиканском», даже само название Тульчинской управы – «directoire de Toulczyn» —, вызывавшее ассоциацию с французской Директорией 1795–1799 годов, по-видимому, убеждали Стендаля в буржуазно-демократическом характере идей Южного общества декабристов.

      Из тех же материалов газеты «le Moniteur» Стендаль мог получить представление

100

Восстание декабристов. Документы. Т. 17. Дела Верховного уголовного суда и следственной комиссии. М., 1980, с. 40–41.

101

«Quant à moi, après avoir achevé le grand travail, je me retirerai dans le monastère de Kieff, j’y vivrai en anachorète, et alors la religion aura son tour».

102

Stendhal. Courrier anglais. T. 2. Paris, Le Divan, 1935, p. 489.

103

Ibidem. T. 3, p. 33, 165.