Отрицание отрицания. Борис Васильев

на внезапность появления доктора особого внимания, но Ольга Константиновна мельком поинтересовалась, не случилось ли чего-либо экстраординарного.

      – Никоим образом, Ольга Константиновна, что вы! – торопливо забормотал Трутнев. – Никоим образом.

      Нервно ответил. Очень нервно.

      – Решили проведать нас или своего фельдшера?

      – Да, да. Он – лучший травник. У него бабка – знаменитая знахарка в Трансильвании. – Доктор говорил торопливо и маловразумительно, потому что правду почему-то сказать не решался. – Простите великодушно, любезная Ольга Константиновна, не может ли Николай Николаевич принять меня?

      – Разумеется, Петр Павлович, он будет весьма рад. Прошу пройти прямо в кабинет.

      Трутнев поспешно, а потому несколько неуклюже поклонился и прошел к генералу-историку.

      Николай Николаевич и впрямь был рад видеть доктора. Что-то говорил, пожимая руку и усаживая гостя в кресло. Что-то, разумеется, необязательное, но в ответ слышал еще более необязательное:

      – Да, да. Да, да.

      – Что-нибудь случилось, Петр Павлович?

      – Как бы сказать… – Доктор помялся. – И да, и нет. Словом, после переворота я пошел в милицию, и там сказали, что я совершенно свободен и могу ехать куда захочу.

      – А при чем тут милиция?

      – Я ведь был выслан сюда под надзор, – вздохнул Трутнев. – Я не решался признаться, что моя супруга вовсе не умерла при родах, а была осуждена на десять лет одиночного заключения в Бутырском замке, а я – определен под надзор полиции в этом городишке. Нет, нет, ничего уголовного, дорогой Николай Николаевич, иначе не осмелился бы навещать вас. Нет, нет, хуже. То есть лучше. Приличнее как-то. Она была в какой-то тайной организации, в какой – я не спрашивал. И ее арестовали. А сейчас – выпустили.

      – Вам сказали об этом в милиции?

      – Нет, что вы. Она сама прислала телеграмму…

      Петр Павлович суетливо и долго шарил по карманам и, наконец, протянул генералу телеграфный бланк:

      «ТЕМНИЦЫ РУХНУТ – И СВОБОДА

      ВАС ПРИМЕТ РАДОСТНО У ВХОДА,

      И БРАТЬЯ МЕЧ ВАМ ОТДАДУТ».

      – Без подписи, – сказал генерал.

      – Конспирация, – пояснил доктор. – Но это – она. Она всегда, всегда придерживалась конспирации.

      – Вы поедете к ней?

      – Немедленно. Только…

      И вдруг замолчал.

      – Что именно, Петр Павлович?

      Трутнев вздохнул, помялся.

      – Приютите у себя моего Игнатия. Он – беженец, живет без документов. Простите, но… И Настенька не совсем здорова.

      – Разумеется, Петр Павлович.

      Доктор повздыхал, помялся. Он вообще был не очень уверен в себе, когда дело не касалось его непосредственной специальности. Спросил наконец:

      – Как по-вашему, Николай Николаевич, большевики долго еще продержатся?

      – Большевики – это размах русского молодца. Отобрать, выпить, закусить. Не дадите, отберут силой, причем с веселым удовольствием.