Любовница французского лейтенанта. Джон Фаулз

читаете просто изумительно.

      Она деликатно откашливается и снова берется за книгу. Только что произошел несчастный случай на охоте; владетель Лагарэ бросается к рухнувшей наземь супруге:

      Он волосы ей гладит, обнимает

      И с трепетом с земли приподнимает;

      В глаза ей смотрит, сам дыша едва:

      Она мертва! Любовь его мертва!

      Эрнестина строго взглядывает на Чарльза. Глаза его закрыты, словно он пытается представить себе эту трагическую сцену. Он торжественно кивает; он весь обратился в слух.

      Эрнестина продолжает:

      И, потрясенный, слышит тяжкий стук:

      Так сердце в нем заколотилось вдруг —

      И вновь остановилось: почему бы?..

      Какой-то звук бледнеющие губы

      Произнесли… Да, да! Она живет!

      Она его по имени зовет!

      «О, Клод!» – шепнула… И ни слова боле.

      Но никогда такой блаженной боли

      Не ведал он, как в этот дивный миг:

      Он глубину любви своей постиг.

      Последнюю строчку она произносит особенно многозначительно. Она снова смотрит на Чарльза. Глаза его все еще закрыты, но теперь он, очевидно, так взволнован, что даже не в состоянии кивать. Она тихонько переводит дух и, не спуская глаз с жениха, склоненного в глубоком раздумье, читает дальше:

      «Ах, Клод, мне больно!» – «Ангел мой, Гертруда!»

      Чуть слышный вздох – и на лице, о чудо,

      Улыбки тень! Спасенье найдено!

      Да ты уснул, бездушное бревно!

      Молчание. У Чарльза такое лицо, словно он пришел на похороны. Еще один вздох и свирепый взгляд чтицы:

      Блажен, кто, смерть иль муку принимая,

      Уверен: рядом есть душа родная…

      – Чарльз!

      Поэма внезапно превращается в метательный снаряд, который больно бьет Чарльза по руке и падает на пол за софу.

      – Что такое?

      Эрнестина вскочила с кресла и стоит, весьма нехарактерно подбоченившись. Он приподнимается и бормочет:

      – О господи!

      – Вы попались, сэр. Вам нет оправдания.

      Однако Чарльзу, очевидно, удалось в достаточной мере оправдаться или покаяться, ибо на следующий же день во время обеда у него хватило храбрости высказать неудовольствие, когда Эрнестина в девятнадцатый раз предложила посоветоваться насчет убранства его кабинета в еще несуществующем доме. Расставание с уютной кенсингтонской квартиркой было далеко не самой легкой из предстоящих Чарльзу жертв, и он не мог больше слушать, как ему без конца об этом напоминают. Тетушка Трэнтер приняла его сторону, и ему милостиво разрешили после обеда «покопаться в своих противных камнях».

      Он сразу решил, куда ему пойти. Хотя в те минуты, когда он наткнулся на любовницу французского лейтенанта на горной лужайке, голова его была занята только ею, он тем не менее успел заметить у подножия небольшого уступа, на котором находилась эта лужайка, порядочные осыпи кремня. Разумеется, только это и заставило