У звезд холодные пальцы. Ариадна Борисова

и новых умельцев. Смешанным огнем небесных высот и подземных глубин полыхает его громовое горнило! Полуптицы-полулюди с железными клювами присматривают за кузнецами, чтобы не смели выбраться из горы окалины. Несчастные вбиты в нее по пояс за то, что дерзнули сунуть нос в знания, недоступные людям. Кузнецы помогают трехликому наливать звезды джогуров небесным огнем. После этого кому-то на Орто достаются огненные дары. Одному – чародейский с отворенной миру душой, другому – дар чувствовать открытою плотью духов земли и вод, третьему – предвиденье грядущего… Говорят, прежде воины девятого уровня, ослабнув, ложились в горн Кудая, чтобы закалиться и окрепнуть для великих побед.

      – Знал ли ты сам певца, искушаемого трехликим? – спросил Дьоллох, в странном напряжении глядя в костер.

      – Знал, – кивнул старик. – Мальчонкой повезло мне слышать несколько полных сказаний Ыллыра, олонхо которого я помянул. Певцу было даровано несказанное счастье, но пришлось заплатить за него прекращеньем мужских родовых колен. Единственная дочь, рожденная от седьмой баджи, вышла замуж за парня, живущего далеко на севере, и тоже родила дочь. Замкнулся отцовский род.

      – Чем же Ыллыр отличался от других?

      – Уменьем добывать красоту из звуков горного ветра, а красоту слов из журчания рек. Устами певца вещали духи предков, помнящие бессчетные олонхо, полузабытые и вовсе безвестные. Непросто поверить, однако было воистину так: он пел, а голос его потрескивал в балках потолка, жгучим пламенем трепетал в очаге, гулкими шагами отдавался на крыше юрты… Случилось однажды, что в тело жены старейшины тонготов, страдавшей душевным недугом, забрался бес. Стал буянить, выворачивать изнутри больную. Кости ходуном ходили, горло само собой кричало непотребное человечьему слуху. Шаману кочевых людей никак не удавалось обнаружить беса. Вертким оказался окаянный. Щуренком ускользал от пронизывающего взгляда, ужом увиливал от выманивающего слова. Отчаявшись, старейшина позвал Ыллыра и попросил его спеть ту часть олонхо, где земной ботур побеждает воина демонов. Внимая голосу певца, бес прекратил буйство и притих. Так увлекся, что выскочил из женщины – песенному собрату помочь! Тут уж тонготский шаман живо схватил пронырливого злыдня, свернул узлом и затолкал в турсучок тюктюйе… Кочевники сами о том рассказывали моему отцу, а я, спрятавшись неподалеку, собственными ушами слышал.

      В подтверждение сказанного почтенный весело подергал себя за мочки ушей.

      – Многие хотели знать на память олонхо Ыллыра. Он соглашался учить. За то, чтобы вызубрить одно из них, ученики платили коровой. Потом из аймака в аймак, от праздника к празднику олонхосуты повторяли сказания. Были отчаянные головы, желающие большего – певческого мастерства. Предлагали за обучение все свое имущество. Ыллыр и тут не отказывался. Но через день-два, не найдя в голосах певцов чего-то ему лишь ведомого, отступался, и никакое богатство его не прельщало.

      – Где Ыллыр теперь? – поинтересовался черноглазый мальчуган. Приткнувшись к плечу матери, он сидел с открытым от волнения ртом.

      – Тому две двадцатки