Три дня. Никто не знает, как жить. Дмитрий Помоз

я потянулся к своему шарику, но неаккуратно задел костыль пирата, и тот повалился со своего сундучка с сокровищами вниз, на полку к остальным сувенирам. Вместе с ним с грохотом повалился и мой шарик. Тут случилось что-то странное. Сначала я подумал, что снова все испортил и разбил шарик, потому что он весь замерцал какими-то маленькими осколочками. Но все остальное внутри шарика осталось неизменным, и даже водичка не вытекла. Я пригляделся внимательнее и увидел, что это вовсе не осколки, а какие-то необычно блестящие снежинки, которые мелькали даже ярче, чем переливы заходящего солнышка. Они кружились в шарике, словно зимняя метель во дворе, а две озорные рыбки внутри, перевернувшись на спину, будто пытались ловить их своими смешными, вытянутыми, едва приоткрытыми ртами-носами. Я взял шарик обеими руками, и метель в нем закружилась с новой силой.

      Мне стало очень смешно! Вы можете себе представить, чтобы в летнем шарике полном солнца пошел снег, настоящая метель, и она заметает рыбок, которые пытаются, лежа на спине, поймать её носом? Чудесно! Вот бы и мне попробовать с ними эту чудесную метель.

      Тут из-под прилавка вылез дядечка. Это был продавец. Он посмотрел на меня из-под пушистых бровей, хищно поблескивая глазами, как дикий зверь в засаде. В центре его головы совсем не было волос, лысина и лоб блестели, как лампочка. Его волосы когда-то давно решили прокатиться вниз с макушки, как с ледяной горки. Они начали по очереди съезжать прямо на брови, а обратно залезть так и не смогли, слишком скользкая у него голова. Волосы решили остаться там, куда доехали, и даже разрослись потомством, став седыми родителями в окружении молодой черненькой поросли.

      Сначала дяденька просто смотрел на меня так пристально, как будто готовился к прыжку. Я же смотрел то на него, то на шарик. Тихонечко его потряхивал, и по нему снова и снова разлеталась метель. Я улыбался. Дядечка подогнул руки в локтях и облокотился на прилавок, перегибаясь в мою сторону. Я снова встряхнул шарик и улыбнулся. Теперь лицо дядечки вытянулось, и я увидел, что у него есть рот. До этого его невозможно было заметить из-за пышных, длинных усов. Они были еще кустистее его бровей и развивались на ветру, словно он носил челку не на голове, как все люди, а над губой.

      – Ты-ы-ы? – удивленно протянул он, откуда-то узнав меня.

      У меня очень плохая память, но я напряг все силы, чтобы тоже вспомнить его. Какая у него занятная, цветная рубашка..

      Точно! Это тот дядечка с вокзала, который куда-то спешил, пугая свой пупок, потерял шлепанец, а потом не дослушал мою историю про окруженные вещи и полководца-маму. Это он!

      – Я! – обрадовался я.

      Мне так хотелось улыбаться. Я подзывал его выглянуть поближе и, перекачиваясь с носков на пятки, показывал на свои ноги. Ведь я стоял босиком, как он тогда – на вокзале. Только мои шлепанцы никуда не слетали, я их снял сам. Дядечка растерянно смотрел на меня и тоже