Братья крови. Владислав Русанов

любым видом холодного оружия и не чурался огнестрельного, успев повоевать в хоругвях гетмана Сагайдачного. Брил голову наголо, за исключением пряди волос на темени, которую отпустил такой длины, что закладывал за ухо. Еще двадцать лет назад внешность Селивана могла показаться весьма экстравагантной и закрыть ему дорогу в «светское» общество Киева, но сейчас его принимали, что называется, «на ура». Во время «оранжевой революции» он едва не сорвался, пристрастившись охотиться по ночам на окружающих Крещатик и площадь Независимости улицах, нападая на поборников молодой украинской демократии, которые, не подозревая подвоха, радостно принимали вампира за своего единомышленника. Амвросию пришлось очень строго поговорить со своим птенцом.

      Я подмигнул Селивану:

      – Как там на майдане?[27]

      – Тихо, Анджей. Скучно, – ответил он с легкой улыбкой. – Заходи, его светлость ждет тебя.

      Киевский Князь сидел на узкой и жесткой кушетке, вплотную приставленной к стене из «дикого» камня. Мне даже показалось, что на серой поверхности базальтовых обломков собрались капли воды. Ну подобное вряд ли позволит себе даже такой стоик, как мой давний друг.

      – Ну что, побывал в Белокаменной? – Князь поднялся мне навстречу, раскрывая объятия. Мы с ним так давно знали друг друга и так часто прикрывали спины – он мне, а я ему, – что необходимость в церемониях отпадала сама собой. – Стоит Третий Рим или рассыпался, в грехе погрязши?

      – Стоит Третий Рим, а четвертому не бывать, как бы некоторым не хотелось того! – в тон ему ответил я, похлопывая князя по спине.

      – Присаживайся, Андрий, – он указал на деревянный табурет рядом со столом, заваленным бумагами. – Разговор есть. Серьезный. Печаль гнетет меня.

      Когда Амвросий начинал говорить старинным велеречивым слогом, словно герой дешевого исторического романа, я сразу понимал – что-то в Киеве не так.

      – Что случилось?

      – Да вот, похоже, снова зверье повадилось охотиться.

      Князь нахмурился. Будучи до обращения охотником, он сохранил непримиримость к бесконтрольному утолению жажды кровными братьями.

      – Так ли, княже? – Слова Амвросия озадачили меня не на шутку. – Может, людишки шалят? Маньяк какой-нибудь завелся?

      – Обижаешь, Андрий, – Амвросий грустно покачал головой. – Людишки не ведут себя так. Понимаю, сатанисты всяческие да идолопоклонники плодятся нынче, что грибы под теплым дождиком. Только зверье ни с чем не перепутаешь. Я Семену поручил проверить все дотошно. Он скоро уж как седмицу их выслеживает.

      Тут я кивнул. Если киевский Князь поручает что-либо Семену, дело серьезное – дальше некуда. Бывший казак-пластун, инициированный во время Крымской войны, принадлежал к числу птенцов Амвросия, но жил особняком – на Троещине. В прочих районах Киева, смеялся он, слишком скучно и благолепно. И лишь благодаря ему, а вовсе не доблестной столичной милиции, в этой части города установилось какое-то подобие порядка, поутихла преступность. Семен

27

Площадь (укр.).