Опасайся человека одной книги. В преддверии. Игорь Сотников

его окружающие пассажиры. И вроде билет купил и даже, если не считать своего несколько беспардонного занятия места под этим солнцем, едет, никого не трогает, а при этом между тем беспокоит всех. Вот не внушает его настырный взгляд спокойствия, хоть ты тресни. А он едет и едет, а все между тем ждут, когда эта вонь, пробирающая не только его печень, (что есть результат его выбора), но и наши, не имеющие отношения к этому выбору гражданина, сформируется во что-нибудь и выкинет из себя.

      – Значит, я также сижу и воняю? – было дёрнулся Яшка.

      – Вернее будет сказать – лицезришь и на основе своего аналитического ума делаешь выводы.

      Взгляд Фомы не менее жесток, чем у Яшки, который, не сумев переглядеть Фому, идёт на попятную и улыбнувшись, хлопает себя по колену, и со словами: «Ну ты и приколист!» – слезает с этой, грозящей целостностью его зубам, темы.

      – Я же только образно. Я-я-я-ков! – Фома, делая упор на полном именовании, которое записано прописью в паспорте, Яков, выбивает последние подпорки из-под ног Яшки-Якова, на что тот, потерявшись и глотая спёртый воздух, не знает, что и ответить. А ведь стоящая перед ним проблема собственного именования была не так проста, как кажется. Вот же родители подкинули свинью собственному сыну, отказывающемуся от употребления, как свинины, так и всего животного. Так, Яшка, для него звучало определенно по-шкетски, когда как в Якове, он видел некоторое скрытое подтрунивание над собой, чего не мог вытерпеть даже самый последний сидящий в нем Яшенька.

      – Тьфу, мам. Не называй меня так больше при всех! – слишком кипуч Яшка, стоит ему лишь заслышать своё имя в неправильном ключе, который при всех его раскладах только таким и был.

      Но может, тогда ему пойти другим путем, как это делают все те, кого природа вознаградила полётом мысли его родителей, и выбрать для себя если не псевдоним, то, по крайней мере, другое имя? Но, как ни странно, для Яшки, несмотря на всю его именную неупотребительность, было дорого это его имя. Вот и поди разбери после этого, отчего он тогда так на Фому закусился, что даже себе губу прокусил.

      – Зашибись, – прежде чем прикусить свою губу, Яшка обратился к своей любимой присказке, которая во всех относительно неопределенных случаях служила ему универсальным ответом на полученный результат.

      К присказке же, в зависимости от обстоятельств, часто добавлялись свои определяющие глаголы, как «приехали» или же менее динамичное «пришли». А ведь поговаривают, что за слишком частое употребление этого утверждения Яшка, правда за глаза, частенько зовется этим самым «зашибись», что, надо признать, частично решило его проблему имязамещения, что, впрочем, ещё не значит, что, узнав о своём таком новом прозвище, сам Яшка будет несказанно рад.

      – Зашибись, приехали, – глотая потёкшую кровь, Яшка корит себя за такую несдержанность.

      – Этот пьяный, есть своего рода образчик того отдельного индивидуума, имеющего в отличие от среднестатистического