На границе стихий. Проза. Сергей Смирнов

единой полыньи. В порту было тихо, как на кладбище. Почерневшими корягами торчали изо льда неживые пароходы. Молчали портальные краны, и белые морские птицы бакланы, и люди, и весь Посёлок-Раз, казалось, пригорюнился и тосковал от безделья. И я не узнавал знакомых мест – год назад я сразу попал в такой круговорот, что только держись, дни мелькали – и вздохнуть было некогда – давай, давай! – северная навигация не терпит простоев. Я и давал. Уж что-что, а за такие деньги можно и поупираться, – это всегда пожалуйста, лишь бы пупок выдержал. Люблю, когда вокруг кипит бурная жизнь, – канаты скрипят, и сетки с грузом мелькают, и шестерёнки крутятся, – работаешь, как заводной, аж руки пухнут. Некоторые, наверно, подумают, – этот ради денег на что угодно пойдет. Нет, объясню сейчас. На флоте главное – кто рядом с тобой, чувство команды, что ли, сообща придумать так и сделать так, чтобы выполнить задачу, сложную или простую – неважно. Главное, чтоб вместе. Не верится? Бывает ещё, бывает… Иначе на море – деревянный бушлат, или плавучий дурдом. А ещё как любой моряк я свободу люблю и независимость, а с деньгами едешь, куда хочешь, покупаешь, что хочешь, а иногда и кого хочешь, и даже на философию тянет, – а ведь это признак, что ни говори.

      И вот приехал я в Посёлок-Раз и вижу полное запустение и тоску в глазах мариманов. И даже чайки не кричат, молча летают. Нет, думаю, Васёк, так дело не пойдёт, нужна хоть какая-нибудь культурная программа. Например, номер три: лодка, водка… и молодка.

      Без суеты обошёл я все торговые точки и пункты общественного питания – и понял, в конце концов, кого искал. На вид ей, Светлане, было лет двадцать пять, – маленькая, худенькая, чёрненькая, зверёк носатенький, и мило так улыбалась, что я часа полтора простоял у кассы и много чего ей про себя поведал. Даже о том, какой в детстве болезненный был, как пробовал учиться в техникуме, как разгружал по ночам вагоны на нашей станции, которая не доезжая Коломны, если от Москвы ехать. …Да-а, техникум я потом бросил, потому что женился, и окончательно ушёл в грузчики, но денег нам всё равно не хватало, а скоро и терпение моё кончилось, когда она потребовала… да что теперь говорить, не заладилось, и всё…

      Ладно, смотрю, вроде ничего она, Светочка, так это на четвёрочку. Встречал я таких, свиду – икона, но понятно, что тоже хочется, а вот замуж никак выйти не могут, всё честных из себя разыгрывают. Динамо, одним словом. Но эту, Светочку, я даже слегка пожалел, по-хорошему так. Что, думаю, она из-за этой кассы увидит, и что вообще в жизни видела, но всё же сидит вот и своего принца на горошине торжественно поджидает. Как бомба замедленного действия.

      – А как тут у вас, – говорю, – насчёт культурных мероприятий? Может, нам сообща, – говорю, – прикоснуться к миру прекрасного?

      И тут эта синичка, эта Светочка, пальчиком так меня поманила, и я, чмо коломенское, через кассу к ней нагибаюсь, а она тихо-тихо, в ухо прямо, так по-простому и говорит: «Шёл бы ты, матросик, левым галсом да с попутным ветром». Мол, рождённый квакать летать не может. Та-ак, думаю,