Через семь лет. Олег Диверин

подвести, чтоб эта трусиха по дороге не сбежала. Если меня там увидят, то, я так понимаю, даже дверь не откроют. Елена Сергеевна, я на колени встану, вы скажите… там, что мне шум совсем не нужен, если Петька узнает… Я ее на улице обожду, сколько нужно, на руках потом домой отнесу, если ей ходить нельзя.

      И она ему поверила, и позвонила хирургу, и клятвенно заверила того, что брат пациентки абсолютно надежен, и в подтверждение пересказала ему многое из сказок Тимофея.

      А второй раз он приехал в Дмитров вместе с Леной, и когда она вышла на улицу через пару часов, то даже спрашивать ни о чем не было нужно: он по лицу увидел – порядок.

      Про Дашу Валька сказал правду. Кроме него самого, на нее с большим интересом поглядывали Сметаныч и Леня Толмачев. У Вальки все внутри переворачивалось от ревности, когда он ловил на своей «зеленоглазке» (ха! – на «своей»!) сальные взгляды этих двоих. И на душе у него становилось немного спокойнее, когда он видел, что эта недотрога не обращает ни малейшего внимания на все попытки подкатиться к ней или мгновенно принимает боевую стойку, когда ее пытались погладить по голове, тронуть за руку, положить руку на плечо или обнять за талию. И хотя при этом у нее был вид рассерженной кошки, готовой кусаться и царапаться, Валька был почему-то уверен, что ни того ни другого она делать не станет.

      Она не то что ни с кем не кокетничала, как все остальные девушки, включая Алевтину, но и вообще старалась не оставаться и не разговаривать ни с кем из парней один на один.

      Исключением был почему-то Кашира. С ним она не так дичилась и могла остановиться и поболтать с глазу на глаз. Да и то сказать, мало у какой особы женского пола (независимо от возраста) не заходилось в учащенном ритме сердечко, когда Мишка, широко улыбнувшись, ласково называл ее «солнышко» и произносил, казалось бы, самые обычные слова, но у него они почему-то звучали как нежный и изысканный комплимент.

      Как-то Тимофей с «ударной» бригадой вернулись с очередной «шабашки» довольно рано и с приличными деньгами. Спросив мнение остальных, решили устроить гулянку, но когда стали решать, что будут пить и есть, вперед вдруг выступил Сметаныч:

      – А давайте возьмем шампанского.

      – И кто будет пить этот девчачий напиток? – скептически хмыкнул Аркаша-большой.

      – Вот девочки и будут. И торт им нужно купить, и вообще – давайте устроим им праздник.

      – Это за что? – опять возразил Аркаша. – Нет, я, вообще-то, не против – девчонки классные, свои, но за что?

      – Ну хотя бы за то, что никто из нас, кроме особо непонятливых, ни разу не зависал над унитазом, как орел над горной кручей, а мы здесь уже больше трех недель, – пришел на помощь Сметанычу Равиль. – Это мало тебе, да?

      В ответ раздался взрыв хохота.

      Равиль говорил вот о чем. Уже на второй день знакомства девчонки на раздаче почему-то не стали накладывать некоторым из ребят то, что они заказывали. Незаметно для остальной очереди качали головами «нет» и указывали глазами на другое блюдо. Все смекнули,