За северным ветром. Анатолий Ехалов

перроном повисло тягостное молчание. Тогда Дрыгин обратился к охранникам.

      – Никита Сергеевич отдыхает, -отвечали те. – Он не выйдет.

      – Но как же так? Его ждут! – возмутился Дрыгин.

      – Повторяем. Он не выйдет.

      – Тогда я пойду сам! Доложите!

      Он раздвинул охрану и шагнул в вагон, уже набиравший ход. Столь решительные действия Дрыгина возымели результат. Один из охранников скрылся в купе, и минуту спустя из него вышел заспанный Хрущев в полосатой пижаме, поигрывая подтяжками.

      – Чего тебе Толя? Чего шумишь? – спросил он миролюбиво Дрыгина. – Медали и ордена я все в Архангельске раздал, деньги там же пропил. Нет у меня ничего.

      В коридоре уже собирались помощники и сопровождающие Хрущева лица, с интересом наблюдавшие за этой сценой.

      – Да я ничего и не прошу.

      – Так чего же ты хочешь?

      – Я должен со всей ответственностью заявить, – сказал, напрягаясь как перед атакой, Дрыгин, – что кукуруза у нас не растет и вряд ли будет расти. Холодно у нас для нее. Холодно.

      – А вы что, еще и кукурузу у себя садите? – вдруг прищурился хитро Хрущев.

      – Да как же, согласно партийному курсу, – отвечал простодушно Дрыгин. – Повсеместно!

      – Нет, вы видели таких дураков, – захохотал вдруг Хрущев. – Они на Севере садят кукурузу и еще жалуются, что она не растет. Вы бы ее еще на Полюсе посадили!

      Дрыгин вышел из поезда в Грязовце и в тот же день распорядился запахать кукурузу повсеместно под озимые. Надо сказать, что озимая рожь тогда выросла на диво. А из Москвы все шли и шли распоряжения отдавать под кукурузу лучшие земли. Не работа, а хождение по минному полю.

      По минным полям

      …А Дрыгин хаживал и по настоящим минным полям. Вместе со второй ударной армией Власова под Мясным Бором Дрыгин попал в окружение. Он командовал тогда взводом. Немцы били по ним со всех калибров, с земли и с воздуха. И вдруг средь этого кромешного ада наступило затишье. Прибежал вестовой с приказом явиться в штаб то ли полка, то ли дивизии. В лесу под соснами сидели за столом понурые офицеры.

      – Принято решение, -объявил старший, – о сдаче армии в плен. Приказ обсуждению не подлежит.

      Офицеры еще ниже опустили головы.

      И тут Дрыгин взорвался: – Да вы что, такая мать! Охренели! Он выдал, казалось, все матюги, которые встречались ему в жизни и ударил кулаком по столу: – Лично я сдаваться не собираюсь!

      Повисла напряженная тишина. Дрыгин повернулся и пошел прочь по направлению к линии фронта.

      – Я ждал, что вот-вот раздастся выстрел в затылок, и все на этом будет кончено. Пять шагов. Десять. Нет выстрела. Двадцать…

      И тут к Дрыгину стали примыкать разрозненные бойцы. Выстрел так и не прозвучал… И они ушли. Их, не согласных сдаваться в плен, становилось все больше и больше. Сто, двести, пятьсот… Дрыгин принял командование на себя, сформировал взводы и роты, назначил командиров…

      К Волхову