Охота на охотника. Николай Гуданец

я знаю про камень, я держала его в руках, я свидетель. Если я расскажу следователю и он начнет копать, они непременно до меня доберутся. Это мафия, понимаете?

      – Но почему именно мафия?

      – Так ведь они же все повязаны, тот оценщик, он так странно смотрел на нас. И еще возле магазина какой-то тип крутился, очень подозрительный, наверняка они записали номер машины… Послушайте… Саша, да? Помогите мне, Саша. Мне нужна охрана. Я так боюсь за себя и за Иришку…

      Искоса я взглядываю на Алину. Она сидит все в той же вымученной позе. Тут что-то неладно.

      – Простите, пожалуйста, – говорю я. – Но вы явно не по тому адресу. Я простой кооператор, даже не председатель кооператива. И я не частный детектив, у меня нет ни возможностей, ни желания этим заниматься. Тысяча извинений, но вы обратились не по адресу.

      – Значит, если меня убьют, вам будет все равно? – спрашивает она так, словно я ее муж, любовник, брат и отец в одном лице.

      Больше всего на свете мне хочется ответить утвердительно на ее вопрос и на том поставить точку. Мне и впрямь все равно. Такие игры не для меня. Я ведь и так хожу сейчас рядышком со смертью, гораздо ближе, чем эта гранд-дама с ее загранпаспортом.

      – Но с чего вы взяли все-таки, что это мафия? – говорю я тоном семейного врача. – Может быть, она предлагала камень не только вам. Ведь убийца пришел как покупатель, ясно.

      – Почему вы так думаете?

      – Проще пареной репы. Старушка сама его впустила в дом, и скорей всего поздно вечером. Потом, следователь вам говорил, вещи были в порядке, убийца нигде не рылся. Значит, она сама показала ему изумруд.

      – Да, правильно… – Регина тянется за сигаретами.

      Алина трет глаза кулаками и вдруг осипшим голосом произносит:

      – Вешалки.

      – Что ты сказала? – недоумевает Регина.

      – Я говорю, вешалки, – отвечает она. – Почему-то я вижу много-много вешалок, пустых, на длинной штанге…

      Она поводит в воздухе ладонью.

      – Штанга уходит вдаль, наискосок. И на ней много пустых вешалок, пластмассовых, платяных.

      Похоже на сомнамбулический транс. Или на приступ помешательства. Моя Алина сходит с ума.

      – Только не пугайтесь, – продолжает она. – Я не сумасшедшая. Я вижу вешалки, и это связано с камнем и с убийством.

      Может быть, в первый раз за последние годы я чусвствую замешательство и растерянность. Это смахивает на бред. Или на чудо. Передо мной совсем другая Алина, чужая и торжественная, непоколебимо уверенная в себе. Она мучительно вылавливает полузакрытыми глазами нечто, видимое только для нее. Но то, что ей удалось увидеть, не менее достоверно, чем Регина в кресле и чайник на проволочной подставке. Невероятно, однако я начинаю верить ей.

      – Что вы на это скажете? – обращаюсь я к Регине.

      – Вешалки, вешалки… – бормочет она в замешательстве. – Нет, чепуха, не может быть.

      – Чего не может быть?

      – Ну что вы, это же полнейшая чушь… Когда мы с Юзиком въехали в гостиницу, в Москве, там в шкафу были, конечно, свободные вешалки…

      – Нет-нет,