Чертополох. Излом. Варвара Шихарева

и долженствующий сопроводить его в твердыню Арвигена слуга отнёсся к покладистости Остена с тихим изумлением – обычно амэнские аристократы не являлись пред очи своего князя в будничной одежде, но Олдер никогда не следовал этим правилам. Он – воин, и куртка «Карающих» для него – лучшее одеяние и в будни, и в праздники… Да и глупо рядиться, идя на возможную смерть… Последнее соображение Олдер, конечно же, оставил при себе, стараясь ни словом, ни движением не выдать того, что творится у него внутри.

      Как бы то ни было, а вызов князя, что бы он ни сулил, лучше бесплодного ожидания…

      Небольшую заминку Олдер позволил себе лишь раз – в одном из коридоров он остановился и, вытащив из-за пазухи давнишний платок, вновь посмотрел на украшающую его вышивку. Этим напоминанием о лесовичке Олдер обзавёлся совершенно случайно…

      После договора с Крейгом, когда войска амэнцев уже возвращались на родину, Олдер на одном из привалов застал Антара за странным занятием. Сидя на земле, сосредоточенный, с полузакрытыми глазами, тот медленно водил пальцами по линиям вышивки расстеленного перед ним платка… Олдеру хватило одного взгляда, чтобы узнать эту работу, эти мелкие стежки, образующие почти живой рисунок… Тысячник шагнул вперёд.

      – Антар!

      Чующий вздрогнул и открыл глаза.

      – Глава. – В следующий миг он попытался спрятать платок, но Олдер, заметив движение Чующего, лишь слегка качнул головой.

      – Я узнал эту вещь, Антар. Зачем она тебе?

      Антар поднялся, покорно склонил голову.

      – Я захватил платок из сруба перед уходом. Хотелось узнать, выжила ли девочка…

      На губах колдуна, внимательно наблюдающего за смущением пожилого Чующего, мелькнула слабая улыбка.

      – И как? Узнал?

      Антар не стал отпираться.

      – Да, глава. Она жива и благополучна настолько, насколько это возможно…

      – Что ж, значит, эта вещь тебе больше без надобности. Отдай. – Олдер протянул было руку за платком, но, встретившись с настороженным взглядом Чующего, вновь усмехнулся. Правда, в этот раз усмешка была невесёлой.

      – Я не собираюсь причинять ей вред, Антар. Лесовичка честно выиграла свою свободу, а для меня эта вещь будет напоминанием…

      Антар, не осмелившись больше перечить, отдал Олдеру платок лесовички, и с тех пор вышитая руками дикарки ткань всегда была при тысячнике. Вещь ещё несла в себе отпечаток души создавшей её женщины. Взяв платок в руки, Олдер мгновенно ощущал так запомнившееся ему мягкое тепло, и это ощущение нравилось ему уже само по себе.

      Конечно же, со временем отпечаток на платке ослабнет, а потом и вовсе исчезнет, но кроме этого, тысячнику нравилась и сама вышивка. Лесовичка по праву могла оправдать прозвище дикарки, ведь на ткани она вышила не розы или лилии, а самый что ни на есть настоящий чертополох. Разлапистый, гордо несущий свои соцветия, сорняк казался живым и даже на вид – колючим и упрямым. Несколько его стеблей были сломаны так, точно по нему конь прошёлся, но вышитое растение