Право Рима. Марк Флавий. Василий Кузьменко

сразу отказалась выходить вместе со всеми, но отец уговорил её поприсутствовать. Дочь, ради отца всё это вытерпела, и сразу после окончания жестокой драки, даже не взглянув на победителя, покинула дом своего дяди. Отец остался, а Скора на лошади добралась до дома самостоятельно. Отец приехал поздно вечером, когда Скора уже была в постели. Она видела, что он был очень расстроен. Скора подошла к нему обняла:

      – Прости меня тата, но мне было очень неприятно ощущать себя вещью.

      – Наверно ты права, но это был последний шанс помириться с Дидилом.

      – Но мне ведь никто из них не понравился.

      – Я ни в чём тебя не виню дочка, чтобы быть счастливым в этой жизни, семью надо создавать по любви.

      – Как у вас с мамой? – спросила Скора и чмокнула в щёку самого дорогого ей на этом свете человека.

      – Да солнце моё, – улыбнулся ей посветлевшим лицом отец, – как у нас с мамой, ладно иди спать.

      – Я люблю тебя, – она ещё раз чмокнула отца и пошла спать.

      Скора оторвалась от своих грустных воспоминаний. Марк дремал рядом, она тихонько встала, и пошла во двор ощипывать, добытую ими тетёрку. Марку снился отец. Он говорил ему:

      – Марк ты всегда должен помнить, что принадлежишь к древнему римскому роду Флавиев. Нашими прародителями были Ромул и Рем, которые были вскормлены молоком волчицы, поэтому римские воины самые смелые и сильные в мире.

      – Я знаю об этом отец, – отвечал ему юный четырнадцатилетний Марк.

      Отец, улыбаясь, потрепал его по щеке:

      – Сын, скоро ты вырастешь и станешь римским легионером, и я хочу, чтобы ты всегда помнил, история Рима длится уже почти тысячу лет, и нет на свете государства сильнее нашего. Мы победили македонскую фалангу, победили и разрушили Карфаген, Рим выстрадал и завоевал своё право управлять этим миром, и всякого кто будет сопротивляться этому праву, мы будем жестоко карать. Отец опять потрепал его по щеке и исчез.

      Марк проснулся и просто лежал с открытыми глазами «Значит я римлянин» – думал он, – «И, судя по рассказам Скоры, я враг для её народа», – но его память упрямо молчала. Марк встал, в доме никого не было, и он вышел во двор. Скора шла от родника к дому, держа в одной руке общипанную тетёрку. Марк решил пока не рассказывать о своём сне и, улыбаясь, пошёл ей навстречу. Она тоже улыбалась ему. Он обнял её, прижал к себе и щекой гладил её волосы. Скора прижалась к нему и, не поднимая занятых рук, положила ему на грудь свою голову. Марку не хотелось её отпускать:

      – Я люблю тебя, – прошептал он ей на ушко, – очень люблю.

      – И я тебя, – прошептала Скора, ей хотелось остаться в объятиях Марка навсегда.

      Марк уже заметил, что всякий раз, когда их тела соприкасались, он получал от Скоры мощный прилив сил. Это могло означать только одно, эта женщина действительно любила его. Он нежно поцеловал её, и они зашли в дом.

      Пока они вместе готовили ужин, Скора рассказывала