Заоблачная. Я, ведьма. Сказка для больших девочек. Ульяна Гринь

так славно, добро и радостно, что я даже смутилась. А Макошь уже качала головой Велесу, возвращаясь к прерванному разговору.

      Дала не преминула уколоть меня:

      – Во даёшь, Макошь сканируешь! Тебе что, жизнь надоела?

      – Отстань, – проворчала я. – Сама знаешь, я не нарочно! И она, по-моему, отлично это поняла!

      Близняшка хотела ответить что-то, но не успела. Над площадью затрубили в рог. Я аж вздрогнула от громкого звука и почувствовала, как Агей сжал мою руку. Что ещё за фамильярности?! Я хотела возмутиться, но ощутила целую волну страха. Агей боялся. За Яну.

      – Релакс, – попыталась успокоить его. – Всё будет хорошо!

      – Лада!

      Сдавленный голос Агея ударил меня прямо в сердце. Нет, между ними определённо что-то больше дружбы! Он влюблён в Яну, по-другому и быть не могло. Иначе почему бы так волновался за исход суда?

      – Ты должна ей помочь! – он снова вперил в меня свой фирменный индейский взгляд, которым просвечивал в клубе почище рентгена. Я накрыла его руку ладонью и тихо ответила:

      – Я не знаю, как, но сделаю всё, что будет в моих силах!

      Он благодарно кивнул, и мы повернулись к вышедшему на площадь «глашатаю». Он откашлялся и зычным голосом завёл:

      – Благочестивые жители Вырьего Яра и всей Заоблачной! Сего дня мы объявляем открытым правый суд над оборотней Яной, дочерью оборотней! Подсудимая заключена под стражу в заговоренной волхвами клети и не имеет права принять человеческий облик до вынесения приговора.

      Он сверился с берестовым свитком в руке и сделал широкий жест в сторону судей:

      – Строгие, но справедливые боги пришли помочь нам, чтобы отделить зёрна истины от плевел заблуждения.

      В толпе послышалось возбуждённое гуденье. Горожане любили богов, уважали их и сейчас приветствовали на свой манер. Белобог поднял руку, и толпа затихла. Старец повелел глубоким низким голосом:

      – Вещайте преступления оборотни суть!

      Из первых рядов выступил молодой на лицо мужчина с неожиданно белыми длинными волосами и такой же бородой, спускающейся чуть ли не до колен. Он был одет в свободный серый балахон, подметавший подолом пыль мостовой, и опирался на узловатый деревянный посох с вделанным в верхушку чёрным камнем. Стукнув посохом по булыжникам, мужчина глухо заговорил:

      – Я есмь волхв Зементий. Я заключил оборотню в заговоренную клеть. Поймать преступницу было зело тяжко! Она скрывалась от правого суда в Шеменных топях.

      При этих словах лежавщая безучастно волчица подняла голову и запротестовала:

      – Я не скрывалась! Я была ранена…

      – Молчи! – ткнул посохом в её сторону волхв. – Говорю я!

      – У тебя будет время всё сказать, деточка, – ласково успокоила Яну Макошь. – Дай волхву закончить речь.

      Волчица фыркнула и невежливо отвернулась. Она потеряла надежду, даже ту слабенькую, данную Агеем…

      Зементий,