О бедном гусаре замолвите слово. Эльдар Рязанов

еще более породистой губернаторшей. Позади них толпилось менее породистое дворянство, духовенство и чиновничество…

      Полк, продолжая свое победное вступление в город, появился на центральной площади, и вдруг случилось непредвиденное: прямо перед носом колонны через улицу, усыпанную цветами, пробежала отвратительная черная кошка.

      Оркестр встал как вкопанный. Музыка сбилась и смолкла. Полк замер. Толпа затаила дыхание.

      Торжественная процессия, во главе с губернатором и хлебом-солью, тоже остановилась.

      Возникла неловкая пауза. Хозяева города и гости стояли друг против друга, не смея сделать рокового шага.

      На мужественном, покрытом боевыми шрамами лице полковника Покровского мелькнуло секундное колебание. Но затем он трижды плюнул через левое плечо, вздыбил коня, выхватил клинок и скомандовал:

      – За мной, ребята!

      И на полном скаку первым пересек воображаемую опасную черту.

      Полк ответил громогласным «ур-ра!» и поскакал за бесстрашным командиром. Оркестр вновь грянул марш.

      Счастливая толпа завопила «виват!», в воздух полетели чепчики и другие части туалета…

      Вечером театр города Губернска был и впрямь переполнен: офицеры пришли посмотреть на местных барышень и дам, а дамы и барышни пришли показать себя офицерам. В этой напряженной обстановке актерам было довольно трудно привлечь внимание к себе, поэтому они играли громче, чем обычно. За ходом спектакля следили лишь обреченные мужья города Губернска, тем более что на сцене бушевали страсти ревнивого венецианского мавра, заподозрившего свою жену в любовной связи с офицером, что делало трагедию как никогда актуальной…

      Трагик Афанасий Бубенцов, вымазанный сажей, сверкая белками глаз, с помощью суфлера обвинял в неверности Дездемону, которую изображала его родная дочь Настенька.

      – Сегодня я схватил ужасный насморк! – подавал текст суфлер, и Бубенцов, как громогласное эхо, оповещал об этом весь зал. – Как надоел! Подай мне твой платок!

      – Вот он, – нежно сказала Настенька, услышав шепот суфлера.

      – Нет! Тот, что подарил тебе я, – попугайствовал Бубенцов.

      – Он не при мне.

      – Нет?! – саркастически усмехнулся мавр.

      – Нет, – простодушно ответила Дездемона.

      – Нехорошо!

      В этот драматический диалог неожиданно ворвался звук хлопнувшей двери – в зал вошел корнет Алексей Плетнев. (Поскольку он является героем нашего повествования, опишем его подробней, тем более что часть публики оглянулась и смотрит на него… Он молод, высок, строен. На его румяном лице, как два кинжала, торчат задиристые усы. Неправильные черты лица, нос картошкой, растопыренные уши не давали повода считать его красавцем, но он был хорош собой, черт бы его побрал!)

      Ничуть не смутившись, корнет окинул хозяйским взглядом весь женский личный состав, пришел в восторг, послал несколько воздушных поцелуев в разных направлениях и стал пробираться к своему креслу, наступая на чьи-то ноги, ежесекундно громко выкрикивая «пардон!».

      –