Пасхальные люди. Рассказы о святых женах. Инна Андреева

взгляда. Такой высоты.

      А она даже не открыла письма. Даже в руки свои не взяла! Не пожалела его. Не испугалась.

      Странная, непостижимая девушка.

      Он понимал, что его страсть перерастает в нечто иное. Усугубляется. Довлеет над ним.

      Но он не боролся с нею. В терзаниях, которые приносили ему приступы темной страсти, он находил некое удовлетворение. Как находит удовлетворение скорпион, откусывая себе хвост.

      Да, Мастридия казалась ему святой. Святой, чистой, строгой. Но чем чище она представлялась ему, тем острее было желание обладать ею. Подчинить ее себе. Всегда иметь ее рядом. У своих ног.

      Сегодня он, как прежде, проследовал за ними до дома. Глупая служанка заметила его. Это было ему даже на руку. Теперь ему нечего скрывать. Не надо прятаться.

      Хотя бы измором, но он добьется своего.

* * *

      На белом пальце показалась красная капля крови. Снова укололась.

      Мастридия отложила челнок в сторону и в бессилии упала на свои руки.

      Что-то случилось. Ее мир, спокойный и незыблемый мир, рушился, расползался, исчезал. Господи, что же это?

      Уже несколько дней подряд она не выходила из дома. Не посещала богослужения в храме, даже не выглядывала в окно.

      Она почти перестала есть и спать.

      И это рукоделие, которое позволяло ей давать щедрую милостыню беднякам, не сдвинулось с места. Ткань выходила неровной, выдавая ее тревогу, девушке приходилось то и дело распускать нити и ткать заново. Она исколола себе все пальцы, искусала губы, на ее лбу уже образовалась розовая выемка от частного крестного знамения. Лучше не становилось.

      И сейчас, откинувшись на руки и закрыв глаза, она почувствовала свою усталость.

      Тот мужчина… Юноша. Сначала он просто следил за ней. Затем стал неотступно следовать. После стал пытаться заговорить с нею. И когда это не получилось, он просто шел рядом и говорил сам.

      Она не слушала его, она молилась, перебирала свои четки, взывала к Богу, но слова проникали в нее. И после подобных встреч она долго не могла избавиться от этих назойливых фраз.

      Ее сердце, некогда холодное, уверенное сердце дрогнуло. И теперь она вопрошала себя – было ли новое чувство ответной влюбленностью, или – жалость и недоумение овладели ей?

      А может быть – это чувство вины? Но перед кем? Перед Богом! Если она пленила мужчину, хотя бы и невольно, как она могла носить имя «невесты Христовой»? Если ее внешность, ее плоть соблазняет кого-то, как может она спокойно обращаться к Богу и считать себя целомудренной девой?

      Мастридия подняла голову, села, окинув взглядом комнату. Измученная, опустошенная.

      Надо что-то делать. Надо положить этому конец.

      Но как?

      Тот человек, он как будто ослеп от своей страсти. Он ничего не понимал и не хотел понимать. Словно был прельщенным. Одержимым.

      Мастридия выпрямилась. Именно – одержимым!

      А одержимость – это почти болезнь. Он сам не совладает собой.

      Что же она?

      Задумалась.

      Его одержимость пугает…