Солдаты Апшеронского полка: Матис. Перс. Математик. Анархисты (сборник). Александр Иличевский

понтоны вытащили на берег, разрезали, разобрали на металлолом.

      Буксир перегнали в К.

      Карьер заполнился водой.

      Мостик снесло в одно из половодий.

      Муравейники один за другим растаяли в течение лета.

      Скелет, раскинутый на лежанке, побелел.

      Линии ног, рук, шеи указывали на вершины исчезнувшего пятиугольника.

      Осень

      CVIII

      Увидев скелет, они с Вадей дрогнули и подались назад.

      Надя не испугалась, осталась, осмотрелась.

      Долго потом они сидели на берегу, подумывая, что делать.

      Стал накрапывать дождь. Надя побежала к вагончику.

      Они вернулись.

      Надя перетаскивала кости, складывала у порога. Делала она это аккуратно и ласково. Иногда поглаживала череп.

      Человека похоронили за карьером.

      Вадя связал березовый крест. Королев укрепил его камнями.

      В вагончике Надя навела порядок, и зажили они хорошо.

      Вадя рыбачил, Надя была с ним.

      Королев ходил по лесу и думал.

      Надумал он наконец то, что осень на носу, что дойти по теплу они не успеют и что надо побеспокоиться о зимовке.

      Километрах в семи Королев нашел деревню. За ней располагался монастырь. Церкви в нем были разрушены, на территории с конца 1950-х годов располагалась психиатрическая лечебница.

      Одна церковь в монастыре восстанавливалась – вокруг нее стояли шаткие леса. Двое мужиков поднимали на них носилки с раствором. Им помогал рослый человек в подряснике, с длинными волосами, собранными в косичку. Было что-то чрезвычайно странное в рваных движениях этих двух мужиков – неловкое и в то же время напористое, словно это были только что разделенные сиамские близнецы, упорные в отталкивании друг от друга, упорные в притяжении…

      CIX

      Постояв, оглядевшись у трансформаторной будки, Королев пошел прямиком в госпитальную столовку. На пороге ему встретилась черная хромая собака. Уступая дорогу, она обсмотрела его, скакнула – и в глазах ее кивком качнулась пугливость, смешанная с приветливостью. «Такой добрый взгляд бывает у горьких пьяниц», – подумал Королев и, прежде чем войти, оглянулся на унылый сад. На аллейке за памятником неизвестно кому он увидел девушку. Она подбирала кленовые листья – и сейчас подняла к солнцу букетик, любуясь.

      За порогом кухни обдало сырым жаром, и клубы пара – влажно, мерзко, как потные старушечьи плечи в переполненном трамвае, – тронули Королева по щекам, запястьям, обвили шею.

      Он едва стерпел осмотреться. Марбургские полушария нержавейных котлов. Лохмы штукатурки. Повелительное наклонение сводчатых толстенных переборок. Гора по грудь картофельных очисток, дрожащая двадцативаттная лампочка, повисшая на ситцевом пояске. Над бело-грязными халатами стояли три пары глаз, источавшие равнодушие.

      Один халат встал и выплыл наружу. Спасенный, Королев выпал за ним на крыльцо. Это был широколицый, как соловей-разбойник, человек. Его лысину тщательно скрадывала белая панама. Насмешливая заинтересованность оживляла