Вдруг охотник выбегает. Юлия Яковлева

Шаров и слова вставить не успел. Паша снова оживилась.

      – Так вот. Та еще дамочка была Нюрка Зайцева. Вы уж простите, товарищ милицанер. Вы человек советский, вам не понять, может. Старые времена, там как было?.. Много ли стиркой наберешь? Кто папаша ихний – только боженька знает. Потому что Нюрка была женчина веселая.

      Шаров на миг отвлекся от того факта, что Паши в этом зале быть не должно.

      – Зайцева проституцией занималась? – с надеждой спросил он.

      – Не, – махнула красной шершавой рукой-клешней Паша. – Ты чего, глухой? Прачка она, говорю же. Стирала. Черное и белое, всякое. Этим зарабатывала. А мужички – это для души. Слаба на передок покойница была.

      Гэпэушник швырнул перо об стол, брызнула клякса. Капли упали на голубой верх фуражки. Это Шарова еще больше разъярило.

      – Прекратить! – взвизгнул он.

      «Инсульт. Или инфаркт», – подумал Зайцев.

      – Вы, гражданка… Вы, гражданка… здесь культурно выражайтесь!

      В зале уже откровенно хохотали. Даже комиссию отпустил испуг: она зацвела похабными понимающими улыбочками.

      – Культурно – это как? – громко осведомилась Паша. Новый взрыв веселья.

      Зайцев пристально смотрел на Пашу. Та на него не смотрела.

      – Ты мне дурочку ломать прекрати! – взвизгнул гэпэушник.

      – Скажу культурно, – покорно пробурчала она, быстро зыркнула на Зайцева. – Уж вы меня извините, товарищ милиционер.

      Набрала воздуха в свою просторную грудь, так что пуговка на самом обширном месте расстегнулась, и смачно выговорила: – Нюрка Зайцева, она была…

      Всем известное короткое ругательство смачно щелкнуло в воздухе. Комната рухнула от всеобщего хохота. Товарищ Шаров яростно вскочил, чуть не опрокинул шаткий фикус. В комиссии кто-то схватил колокольчик и принялся яростно трясти, призывая к порядку. Звон его тоже казался хохотом.

      – Прекратить! Вон отсюда! – напрасно орал гэпэушник.

      Через проход, как израильский Моисей сквозь расступившееся в бурю Красное море, пробирался Самойлов. Плотное туловище стягивал пиджак, а то, казалось, он бы раздался еще шире. Неожиданно для своей комплекции Самойлов был подвижен, как кот. Короткие баки придавали ему еще больше сходства с котом.

      – Я тебя саму привлеку! – захлебывался гэпэушник.

      Быстро оглядев бушующее море, Самойлов справился лучше, чем Моисей. Вставил два пальца в рот. Громкий свист был похож на удар бича. Море улеглось. Все умолкли.

      На комиссию Самойлов даже не смотрел.

      – Кончай лясы точить, Зайцев. Вторая – на выезд. Моховая. Труп.

      Зайцев на миг задержался. Нашел и спросил Коптельцева одними глазами. Тот мотнул головой.

      – Поезжайте, – сухо распорядился начальник уголовного розыска.

      Тут же стулья задвигались. Зайцев спрыгнул с помоста. В движение пришли все, не только вторая бригада. Все с видимым облегчением поспешили обратно к прерванным делам.

      – У нас тут дела поважнее, – попытался навалиться гэпэушник.

      Самойлов еще раз глянул на начальника угрозыска