Серебряная книга романов о любви для девочек. Анна Воронова

розовой фуражечкой, розовыми ботиночками и розовой сумочкой.

      На всю компанию у них имелся один модный журнал, как раз сейчас и изучавшийся.

      Пожалуй, надо было пройти мимо девчонок… Но так хотелось знать, что там, в журнале…

      – Ой, Багрянцева, смотрите! – крикнула Алена. – Иди сюда, Любка!

      Люба приблизилась.

      – Давно хотим тебя спросить, – приняла эстафету Алина. – Ты где такую кофту отхватила?

      На Любе была вязаная кофточка на молнии, с весьма милой вышивкой.

      – Тут таких нет, – сказала не без гордости Багрянцева. – Я ее купила там, где жила раньше.

      В глазах модниц сверкнуло уважение.

      – Это «Этро», – авторитетно заявила главная, Алина.

      – А вот и нет, – ответила ей Люба. – Это мы с мамой на рынке купили.

      Лица девушек мгновенно переменились.

      – Мы-то думали…

      – Да ладно вам, – сказала Люба. – Главное, что вещь хорошая.

      – Ну, ну, – ехидно закивали модницы.

      Алена заявила:

      – Я ведь так и думала! И вам говорила! Вы посмотрите, какая у нее сумка! Любка, ты у бабушки, что ль, сумку-то стащила?

      И девчонки засмеялись.

      – А мне за хлебом что, с косметичкой ходить? – разозлилась Багрянцева.

      Алиса раскрыла журнал на странице, где демонстрировались сумки, и показала Любе, ткнув пальцем в одну из них:

      – Вот что нормальные люди носят. И мне скоро купят такую.

      Возле сумки стояла цена.

      – Да за такие деньги слона можно купить! – сказала Люба. – Золотая она, что ли?

      – Это «Жирофле», – важно сказала Алиса.

      – Кто? – переспросила Люба.

      – Дед Пихто! – ответили ей.

      И вновь раздался хохот.

      Багрянцева хотела было поругаться, дать понять этим свистулькам, кто они есть на самом деле, но сочла, что лучше ей не опускаться до скандала. Девчонки своим видом показали, что общаться не желают. Две снова начали листать журнал, а одна, достав из сумочки цвета шоколада телефончик цвета карамели и раскрыв его нежными пальчиками со сливово-мармеладным маникюром, продолжила беседу:

      – А? Ну вот, короче… Я такая…

      Люба сходила за хлебом, вернулась домой и вот сидела за обедом, наблюдая, как мама режет хлеб.

      – В общем, – сказала она, – мне ужасно не нравится химия. В той школе не было химии.

      – Люба! – засмеялся папа. – Ты же в восьмом классе! Уверяю, что и в той школе…

      – Да знаю. Все равно не нравится. И вообще… В той школе я всегда была в «А» классе. А теперь что? «В»!

      Папа призадумался:

      – Ну а по-моему, знаешь ли, весьма неплохо. Восьмой «вэ». Две «вэ». Как двое очков. Четыре бублика.

      – «Четыре бублика»! – надувшись, повторила Люба.

      Но аргументы против новой школы, как она сама увидела, были ничтожны и неубедительны.

      Суп остыл, корок на хлебе не осталось, разговор закончился. Люба уткнулась в тарелку и решила после еды снова загрустить.