Илья Мечников. Глеб Буланников

Ковалевского застало Мечникова в самом преддверии лета.

      Он только-только вернулся в Гисен, чтобы поговорить с Лейкартом. Они уже крупно рассорились.

      Ковалевский писал, что проследил основные стадии развития ланцетника (морское животное, пять – восемь сантиметров в длину, относится к позвоночным), и думает, что процесс похож на рост беспозвоночного.

      Могло быть совершено важнейшее открытие.

      21

      Они проснулись ни свет ни заря. В темноте накинули какую-то одежонку. Вышли из дома и быстро пошли куда-то.

      Ковалевский шел уверенно, потому что ходил по этой дороге уже около года, Мечников семенил за ним в темноте.

      Мечников слышал колыхание моря. Этот звук был ему бесконечно приятен. Звук говорил, что здесь будет много работы.

      В бухте их ждала лодка. Из темноты появился красивый старик веселой ремесленной наружности. Он был рыбаком, но, с тех пор как Неаполь заселили зоологи, чаще был гидом.

      Звали его Джиованни.

      Он понимал, о ком идет речь, по корявой карандашной зарисовке. Он был стар, но невероятно ловок. Такой хемингуэевский старичок.

      В отлове Джиованни просил не помогать ему. Ему это только мешает.

      Ковалевский в лодке не требовался. Он мог спать до девяти и не рушить себе биоритмы.

      То ли из опасений за старика, то ли из дотошности Ковалевский сопровождал Джиованни. Холод, сырость, туманы. Джиованни был не особенно разговорчив. Ни солнца, ни лучика света. Заплывы не приносили ему даже загара и дозу витамина D.

      Они подождали несколько минут, пока придет третий экскурсант, и вытолкали лодку в воду.

      Третьим экскурсантом был Николай Ножин. Он тоже занимался биологией, но известен был нигилистическим образом мыслей. Был очень вспыльчивым и радикальным. В шутейном споре мог дойти до истерики. И вызвать на дуэль.

      Очень увлеченный молодой человек с крайне материалистическими интересами и революционной одержимостью.

      Ножин был человеком нервным и импульсивным, но легко сходился с людьми, которые ему нравились.

      И влияние, оказанное им на Мечникова, невозможно переоценить.

      В научном плане Ножин мало чем мог повлиять на Мечникова – он был куда менее подготовленным специалистом.

      Но вот беседы о политике, истории и жизни… Они активизировали Мечникова. Отвлекали и развлекали.

      Еще Ножин переводил с немецкого.

      Один его перевод сильно изменил Мечникова.

      Это была брошюра немецкого ученого Фрица Мюллера, называвшаяся «Fur Darvin» («За Дарвина»).

      22

      В брошюре предлагалось доказать теорию Дарвина, составив родословную одного из семейств.

      Мюллер взял ракообразных.

      «Понятно, никому не приходила мысль считать занятием, достойным бога, забавляться выдумыванием этих удивительных уродливых форм: их считали утратившими свою прежнюю организацию по их личной вине, подобно Адаму при грехопадении».

      И дальше следует