Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам. Эдуард Филатьев

о Маяковском:

      «Он должен был в своих поэмах, написанных в Париже, показывать советским людям, что СССР во всех отраслях перегоняет Запад, где страны и народы гниют под игом "упадочного капитализма". Этой ценой Маяковский оплачивал своё право на переезд через границы "земного рая"».

      Вот тут-то и возникают самые главные вопросы этой «банной» истории: стараясь своей пьесой пригвоздить Бриков и Агранова к позорному столбу, не накликал ли Маяковский беду на себя? Узнав себя в героях «Бани» и посчитав, что её автор заслуживает самого сурового наказания, не вынесли ли Агранов и Брики ему приговор?

      Агранов мог прямо сказать:

      – Маяковский должен быть наказан. Сурово наказан. И он это наказание получит!

      Брики это предложение наверняка поддержали, однако добавили:

      – Но только без нас! Мы при этом мщении присутствовать не желаем!

      Свидетелей того разговора нет. Но появление «Бани» логично объясняет, почему Брики так стремительно засобирались в поездку за рубеж. Ведь вдвоём (только вдвоём) они никуда не ездили уже около двух десятков лет. А теперь вдруг заспешили поскорее покинуть страну.

      Зачем?

      Чтобы не присутствовать при осуществлении наказания обидевшему их поэту.

      Глава вторая

      Ответ «Бане»

      Начало травли

      В книге Владимира Гениса «Неверные слуги режима. Первые советские невозвращенцы» о тогдашнем состоянии Григория Беседовского говорится:

      «Беседовский находился в состоянии нервного напряжения. Он знал, что в Париж едет Ройзенман. Ему всюду мерещились явные и тайные агенты ГПУ. Он был с двумя заряженными револьверами, из которых палил в потолок, выскакивая в коридор при малейшем шорохе за дверью кабинета».

      А Маяковский 1 октября 1929 года напечатал в «Комсомольской правде» стихотворение «Первый из пяти», посвящённое завершению первого года пятилетки:

      «Множим / колёс / маховой оборот.

      Пустыри / тракторами слизываем!

      Радуйтесь / шагу / великих работ,

      строящие социализм!..

      Расчерчивайся / на душе у пашен,

      расчерчивайся / на грудище города, г

      оря на всём / трудящемся мире,

      лозунг: / “Пятилетка – / в 4 года!”

      В четыре! / В четыре! / В четыре!»

      Этим задорным поэтическим воспеванием того курса, что проводила страна Советов, Маяковский как бы лишний раз отделял себя от тех, кого он высмеивал в «Бане».

      Между тем дальнейшие события показали, что оскорблённый пьесой Маяковского Агранов начал действовать – у «Бани» неожиданно возникли недруги.

      Валентин Катаев (в «Траве забвения»):

      «…вскоре на пути "Бани", к общему удивлению, появилось множество препятствий – нечто очень похожее на хорошо организованную травлю Маяковского по всем правилам искусства, начиная с псевдомарксистских статей одного из самых беспринципных рапповских критиков, кончая замалчиванием "Бани" в газетах