Вторая жизнь майора. Владимир Сухинин

ход. И я его нашел. Надо, чтобы Овор мучился осознанием своей вины. Тогда он поменьше будет обращать внимания на мои странности.

      Открыв глаза, я посмотрел на небритую, опухшую физиономию дядьки. Осуждающе покачал головой и назидательно стал говорить:

      – Плохо выглядишь, Овор. – Обежав глазами морщины на его лице, продолжил: – Ты давай завязывай с выпивкой, она тебя до добра не доведет. Какой пример ты подаешь молодым?!

      – Какой? – оторопело спросил Овор, удивленно хлопая глазами.

      – Плохой, – строго продолжил я свою нотацию. – Что скажут люди, глядя на тебя?

      Дядька обалдело пялился мне в лицо, не в силах вымолвить хоть одно слово.

      – Что нехейцы – пьяницы и неряхи, – продолжал я стыдить старика. – Посмотри на себя. Весь помятый, неопрятный, запах – как будто ты в нужнике ночевал.

      Дядька виновато понюхал рукав и с сомнением сказал:

      – Да вроде не сильно пахнет.

      – Конечно, свое дерьмо не воняет, – обличил я его.

      Овор нервно дернулся, пощупав штаны сзади, и с облегчением выдохнул.

      – Нет там ничего.

      – Да-а? – протянул я неверяще. – Странно. А запашок тот еще. Давай. Приводи себя в порядок! Мойся, брейся! – приказал ему. – И пойдем обедать.

      Но дядька никогда не стал бы серым стражем, если бы его можно было так легко сбить с толку. Он дернулся было выполнять приказ и позвать коридорную девицу. Но потом остановился, сел на кровать и задумался.

      Косо глянув на него и замечая, как быстро приходит в себя лигирийский чекист, я решил давить его дальше, не давая ему времени подумать.

      – Знаешь, сколько времени ты отходил от пьянки? – спросил я, отвлекая его от ненужных мне мыслей.

      – Сколько? – задумчиво спросил он, силясь собрать свои мысли в кучу. Но я пока немного его опережал и сбивал «настройки».

      – Полтора круга, – сказал я обвинительным тоном.

      – И что? – как-то уж больно равнодушно спросил он. – Мы что, куда-то опаздываем?

      – Нет, но за то время, что ты разгонял мух своим храпом, меня могли обокрасть, – не зная, что уже говорить, выпалил я. Мой план трещал по швам.

      Но дядька наконец перестал собирать свои мысли по одному ему известному пути и поплыл туда, куда я его и направлял. Это был крепкий, поджарый мужчина преклонных лет, но еще не растерявший своей силы. Как все южане, он имел нос с горбинкой и тонкие черты лица.

      Он смотрел на меня с детским удивлением, силясь что-то мне сказать. Но только открывал и закрывал рот. Потом засмеялся и сказал:

      – Шутишь, да?

      – Почему «шутю»? – сделал я вид, что обиделся.

      – Так у тебя же ничего нет! – внимательно разглядывая меня, с удивлением констатировал старый пройдоха известный ему факт.

      – Есть, – ответил я и отвернулся, всем своим видом выражая обиженность.

      – Да, и что? – с интересом спросил он меня.

      Я повернулся и увидел, как дядька ощупывает пояс с деньгами, которого он не снимал даже на ночь.

      – Деньги, – очень сурово произнес я.