Два поцелуя Иуды. Книга вторая. За что ты казнишь меня?. Аким Астров

Иван Борисович! Это заслуга обуви.

      – Не соглашусь. Поленька носит такие же, но ее шаги даже глухой услышит.

      Александра подошла к деду и чмокнула в макушку.

      – Здравствуй, родитель!

      В ответ Петр Николаевич слегка коснулся лица внучки тыльной стороной ладони.

      – До меня донеслись слухи, что вы вчера в обществе совершенно иностранной и невероятно шикарной дамы оказали честь моему театру, посетив спектакль вашего покорного слуги, – в несколько необычной для него дурашливой манере произнес Сокольский, опять опускаясь в кресло. – Как вам творение?

      – Замечательно! Получили громадное удовольствие.

      – Так уж и громадное? Заливаешь?

      – Не кокетничайте, Иван Борисович. Занавес после финала раз десять открывали. Публика недоумевала, почему вы не вышли на поклон. Все-таки, только третий премьерный спектакль.

      – Нездоровилось, – ответил Сокольский. Он посмотрел на часы, а потом на шахматные фигуры. – Королю капут! Пойду-ка я угощусь чем-нибудь вкусненьким у очаровательной Поленьки. Заодно удовлетворю приступ мазохизма.

      – Надеюсь, без членовредительства? – с улыбкой спросила Александра.

      – Не волнуйтесь. Я всего лишь собираюсь посмотреть пару минут телевизор. Большего времени моя нервная система, увы, не выдерживает. – Сокольский положил фигурку короля на доску и пошел к выходу, чуть слышно насвистывая какую-то мелодию. У двери он неожиданно остановился. – Публика ходит на спектакль, смотрит, аплодирует, а основной идеи никто и не видит. Думаю, и ты тоже.

      – Всё может быть, – ответила Александра. – И в чем же она?

      – В том, что Моисей был абсолютно прав, когда водил свой народ сорок лет по пустыне пока из них рабство не выветрилось. А почему господь поручил избавить свой народ от рабства Моисею, а не кому-то другому? Да потому, что в отличие от всех соплеменников, он рабом никогда не был. Не то, что наши поводыри.

      Сокольский тяжело вздохнул и покинул комнату.

      – Что с ним такое? – спросила Александра, присев в кресло, покинутое режиссером.

      – Ты не читала рецензий на этот спектакль?

      – Нет. А что, громят?

      – В том-то и дело. Зритель валом валит, а критики хают почем зря. Что ты сама думаешь о спектакле? Только честно.

      – За исключением довольно архаичной и громоздкой сценографии, никаких претензий. Иван Борисович повторяется в приемах, но это беда всех мэтров. Понравились актерские работы, а главная героиня просто потрясающая девочка.

      – Она училась на его курсе. Как и большинство участников спектакля. Иван за них больше, чем за себя переживает, но сделать ничего не может. Он же прекрасно понимает, что эти рецензии направлены не против актеров или самого спектакля, а персонально против него.

      – Чью мозоль он отдавил на этот раз?

      Художник глубоко вздохнул.

      – По нынешним