Сталинград – от поражений до победы. (Из дневника парторга). Игорь Ваганов

Направить, а не взять Волжскую твердыню.

      – Выходит, против одного нашего солдата четыре фрица, – сказал пожилой солдат, когда я рассказал о силах врага, – ну что ж, посмотрим, как они меня из окопа выковырнут. Я дома, мне стены помогают. А фашисту в окно надо пробираться, а оно узкое – как бы не застрял.

      Слова солдата прозвучали не как шутка или красное словцо. Они были произнесены с полной уверенностью в своих силах. Солдаты верили, что мы победим. И это был результат работы политработников. Ведь вся наша воспитательная работа проводилась под лозунгом «Ни шагу назад!» Ни шагу назад! Это была основная задача командования и наша партийная. Мы, армия политработников и армейских коммунистов, доводили её до каждого солдата и офицера. Батальонный и ротный актив частенько к этой основной задаче ставил ещё и свои, но они не противоречили основной, а как бы добавляли её. Так, например, в миномётном батальоне выдвинули лозунг: «Миномётчик! Родина тебе не простит, если твоя мина не уничтожит фашиста!» «Превратим свой окоп в неприступную крепость!» – вторили пехотинцы. «Каждому снаряду свой танк!» – говорили истребители танков и пэтээровцы.

      Возможно, сейчас, спустя много лет эти лозунги покажется наивными. Но тогда они помогали нам изматывать врага, уничтожать его живую силу и технику. А самое главное – поднимать уверенность у каждого нашего солдата и офицера в победу. Такой лозунг, как «Превратим свой окоп в неприступную крепость», перестраивал психологию солдата, у многих солдат первое время не в почёте были сапёрная лопата, каска и противогаз. От противогаза у таких солдат оставалась одна сумка. Сапёрная лопата вместе с чехлом летела под куст, а за ней следовала и каска. Лозунг «Превратим свой окоп в крепость» заставил по-иному отнестись к сапёрной лопате. Солдат понял, что и она помогает ковать победу.

      Распрощавшись с обитателями уютного окопчика, иду дальше. На передовой сегодня относительно тихо. Но голову над траншеей не высовывай, того и гляди, снайперу на мушку попадёшь. Иду и невольно кланяюсь. Над головой то и дело тенькают пули, с шипением проносятся мины и глухо ухают в глубине обороны. Татакают пулемёты, постукивают зенитки, рассеивая в белёсом небе парашютики разрывов снарядов. Но, в общем-то, сегодня тихо. Однако я не рискую. Миновав траншею, по-пластунски переползаю небольшой холмик и на его западном склоне сваливаюсь в окоп. От него в обе стороны тянутся ходы сообщения, вырытые в рост человека. Минутку передохнув, иду дальше. Миную пулемётную ячейку, два расчёта противотанковых ружей и сталкиваюсь со своим земляком Петром Захаровым.

      – Захаров, эй, земляк! Здорово, дружище! – обрадовался я встрече.

      Захаров обернулся. Его большие карие глаза округлились, потом радостно заблестели. Он прижал правую руку к груди, словно придерживая сердце, чтобы не выскочило, и шагнул ко мне:

      – Товарищ парторг, это вы или нет?

      – Я, я, Захаров. А вот по имени, извини, забыл, – крепко сжимая в объятьях