Сталинград – от поражений до победы. (Из дневника парторга). Игорь Ваганов

надо вашего Семенихина, чтобы другим неповадно было. А вы на руках его носите.

      К этому времени взгляды многих товарищей на окружение уже изменялись, и я смело ответил:

      – Всех, кто был в окружении, не расстреляешь.

      – А надо бы, – заявил Сорокин.

      – Не ваша воля, – ответил я и распрощался.

      С этих пор я Сорокина не встречал, что с ним – не знаю. Но подумать меня он заставил. В своем отделе с начальником мы как-то не нашли общего языка. Горбунов всё держал в себе и был не откровенен, Загорский придерживался взглядов сторонников Сорокина. Зато с Шевченко и Суриным мы делились во всём. У нас не было друг от друга секретов. Я никак не мог понять, почему у нас сложилось такое отношение к людям, побывавшим в окружении. Человека, вышедшего из окружения или сбежавшего из плена, обязательно опасались. Почему-то кое-кто предполагал, что он непременно выболтал военную и государственную тайну и уж, наверное, завербован в шпионы. Как правило, за ним устанавливался очень строгий надзор. Всё это мне было непонятно. Я не верил, что наш советский человек способен продать свою родину. И мне было очень тяжело, когда о том или другом верном товарище вдруг спрашивали что-нибудь неприятное. Я часто об этом спрашивал Шевченко. Он отвечал обычно так: время такое, но оно пройдёт, поверь мне, пройдёт.

      Глава 8

      28 августа 1942 года. (Из дневника И. М. Ваганова.)

      Писать не хотелось, но иной раз бывает и так, что сила привычки одолевает всё. Так получилось и сегодня. Примостившись на лафет пушки, записываю о том, что взволновало меня. А взволновало вот что: начальник политотдела ещё утром вручил мне листовки и сказал:

      – Прочитать во всех ротах и батареях.

      Мне страшно хотелось спать, и я небрежно сунул их в карман, подумав, что прочитаю потом, а сейчас спать, спать! Но вдруг меня охватило какое-то непривычное волнение, и я сам не сознавая, вытащил одну листовку. И вот эта маленькая листовка, написанная не на первосортной бумаге, глубоко взволновала меня и разогнала мое дремотное состояние. «Мастера истребления танков» – так была озаглавлена листовка. Сколько в ней было строк, память не сохранила. Но её простые слова запали в душу на всю жизнь.

      Их было тридцать три. Тридцать три героя… Почти совпадает с Пушкиным, писавшим о тридцати витязях, чредой выходящих из вод. Но это были не сказочные витязи, а реальные солдаты 67-й стрелковой дивизии 1379-го полка, разных рот и батальонов. Ранним утром 24 августа 1942 года, на крутом берегу мелководной степной речушки Россошки попали они в окружение немцев.

      – Рус, сдавайся! – закричали со всех сторон враги. В этот момент на одном из брустверов окопа показался замполит Леонид Ковалёв.

      – Товарищи! Смерть или победа! Но только не плен, – обратился он к солдатам и офицерам.

      – Победа, но не плен! – поддержал его младший лейтенант Георгий Стрелков.

      – Клянёмся победить