Только представьте…. Сьюзен Элизабет Филлипс

голову, и она не успела увидеть, как Кейн потянулся к ней.

      – Я все-таки вытряхну тебя из одежды.

      Крепкие пальцы вцепились в ее рубашку, и девушка с воплем ярости вскочила на ноги. Старая выношенная ткань угрожающе затрещала и порвалась.

      С этого момента события стали сменять друг друга с невероятной быстротой. Прохладный воздух коснулся ее кожи. Она услышала легкую дробь рассыпавшихся по деревянным половицам пуговиц, опустила глаза и увидела свои обнаженные грудки.

      – Какого…

      Она не знала, куда деваться от стыда. Кейн опустил руки и медленно отступил. Кит безуспешно пыталась стянуть края порванной рубахи.

      Глаза цвета замерзшего олова впились в нее.

      – Вот как. Мой помощник конюха, оказывается, вовсе не мальчик?

      Кит низко опустила голову, пытаясь за злостью скрыть унижение.

      – Какая тебе разница? Мне была нужна работа.

      – И ты ее получила, выдавая себя за мальчишку.

      – По-моему, я никогда ничего подобного не говорила. Ты сам принял меня за мальчишку – кто же теперь виноват?

      – Да, но ты почему-то не призналась в обратном, – справедливо заметил Кейн, швырнув ей одеяло. – Обсохни, пока я налью себе выпить. – Он шагнул к двери, но тут же обернулся. – По возвращении надеюсь услышать правдивые ответы. И даже не думай сбежать, потому что это станет твоей величайшей ошибкой.

      Как только за ним закрылась дверь, Кит отбросила одеяло и ринулась к корзине. Выхватив револьвер, она уселась за стол и положила оружие на колени. Только после этого она завязала полы рубашки огромным неуклюжим узлом на талии.

      Кейн вошел на кухню как раз в ту минуту, когда она поняла всю тщетность своих усилий. Он разорвал и нижнюю рубашку, и дыра тянулась до самого пояса.

      Кейн глотнул виски и пристально уставился на девушку. Она сидела за столом, сложив руки на коленях. Под мягкой тканью ясно вырисовывались маленькие холмики. Как он мог хотя бы на миг поверить, что перед ним мальчик? Эти тонкие косточки должны были сразу же выдать ее, не говоря уже о ресницах, таких густых, что ими впору пол подметать!

      Это грязь сбила его с толку. Грязь и цветистые ругательства, не говоря уже о дерзости и неуживчивости.

      Интересно, сколько ей лет? Четырнадцать или меньше? Он знал о женщинах почти все, о девочках – почти ничего. Когда у них появляются груди?

      Одно понятно: она слишком молода, чтобы вести бродячую жизнь.

      Он раздраженно отставил стакан.

      – Где твой дом? Родители?

      – Мертвы. Я уже говорила.

      – И никаких родственников?

      – Ни одного.

      Такая неестественная сдержанность явно его раздражала.

      – Послушай, ребенок твоего возраста не может в одиночку слоняться по Нью-Йорку. Это небезопасно.

      – Единственный, кто постоянно меня донимает с самого моего появления, – это вы.

      В ее словах была некая правота, но сейчас ему было не до того.

      – Не важно. Завтра я отвезу тебя к людям, которые присмотрят за тобой, пока не станешь старше. И найдут, где тебе жить.

      – Насколько