Король на именинах. Сергей Зверев

кабинетик, хотя уже и задремал там на старом диване.

      – Монгол маляву прислал… – начал Артист, когда они остались без посторонних ушей.

      – Не тебе подогнал, а нам… братве, – уточнил Шнур.

      – Он у вас спрашивает согласие на то, чтобы Карла казначеем общака поставить, – Артист говорил так тихо, что голос его растворялся в воздухе, едва слетев с губ.

      – Может, и спрашивает, – заметил Шнур, чуть улыбнувшись, – тебе-то что? Тебя на толковище Монгол не звал.

      – Я же такой, как вы. Я тоже коронован на вора.

      – Кто тебя короновал, я знаю, – вставил Дьяк, и когда повел плечом, то из-под спортивного костюма показалась восьмиконечная звезда, – только ты законным за «лавэ» стал. Может, на воле тебя кто вором и считает, только не здесь, – Дьяк обвел взглядом осыпавшиеся стены, – на хате тебя бы в мужики определили, а там видно было бы…

      – Да у меня бригада одна из самых крутых, – не выдержал Артист и тут же понял, что вновь ошибся, не стоило говорить про это.

      – У вора бригады быть не может. Вор на авторитете держится. Базарим, а мне кажется, что не на толковище ты пришел, а «прописку» на хате получаешь. Сколько ходок за тобой? То-то, что ни одной.

      Хазар покачал головой:

      – Справедливо ты говоришь, Шнур. Но и Артисту есть что сказать. Он не последний в этом мире. Делом доказал.

      – Нельзя Карла смотрящим за общаком ставить, – выдохнул Артист.

      – Предъявить ему хочешь? – спросил Дьяк.

      – Я про Карла ничего плохого не скажу, не слышал. Но теперь времена другие, Монгол по старинке живет. Теперь общак – это не золотые червонцы, в подполье закопанные. Смотрящим человек с новым мышлением должен стать, который и в банковском деле разбирается, и связи у него по всему миру должны быть. Деньги теперь крутятся, через оборот растут.

      – И ты это нам объясняешь? – произнес Хазар. – Монгол считать умеет и за Карла ручается.

      – Они оба из прошлого, – не выдержал Артист, – вокруг молодые и образованные, языки знают, за границей учились. Они их – стариков вмиг по деньгам сделают. Молодым дорогу давать надо.

      – Смотри ты, – осклабился Шнур, сверкнув фиксами, – как лектор советский заговорил.

      – Я же не себя предлагаю, – набычился Артист, и его небритый подбородок пошел складками, – я о братве пекусь. Общак – это святое.

      Шнур уже открыл рот, чтобы сказать, но Хазар поднял ладонь, чувствуя, сейчас пойдет косяк и лучше вмешаться.

      – Кого предлагаешь?

      – Пашку-Крематория, – выдохнул Артист.

      – Знаем такого, – проскрипел Хазар, – но Карлу он не ровня. Только год, как коронован на вора в законе. И ходка за ним всего одна числится.

      – Не я его короновал, – ухмыльнулся Артист, – ты, Хазар, об этом лучше Шнура спроси.

      – Пашка-Крематорий и мой крестник, – неохотно подтвердил Шнур, – так что за него я отвечаю, но предлагать его не стану…

      Законные смотрели на Шнура, ожидая продолжения, старый вор сглотнул набежавшую слюну:

      – Вроде… был за ним один косяк.