С феями шутки плохи. Кира Измайлова

ответила я. – Могу еще яблок нарвать.

      – А не отсюда ли… – она потянула носом, – так славно пахнет печеным окороком?

      – Это хозяйский, – ответила я. – И не проси меня отрезать хоть кусочек, бабуля, не то мне голову оторвут.

      – Своя рубашка ближе к телу? – хихикнула она.

      – Несомненно. Впрочем… – задумалась я, – погоди-ка, бабуля. Входи да присядь пока.

      Я знала, в каких кустах прячутся беглые куры, и пару яиц найти смогла.

      – Могу еще молока плеснуть, бабуля, но немного, заметят недостачу, – сказала я, вручив ей добычу.

      – Нет, от молока мне делается дурно, обойдусь водицей, – хмыкнула она.

      Яйца она выпила сырыми, я тоже иногда так делала, когда донимал голод.

      – Вот спасибо, девочка… Хлебушком не поделишься?

      – Вам его не угрызть, – сказала я, постучав горбушкой по ступеньке.

      – Ничего, водичкой размочу, – хихикнула старуха. – С яблоком-то так не выйдет!

      Я подумала и разломила хлеб пополам.

      – Ею и целой не наешься, – сказала я, – а так хоть какая-то видимость справедливости.

      – Неужто ты веришь в справедливость, девочка? – прищурилась старуха. Странно, но от нее совершенно не пахло. Вообще ничем, даже тем, чем обычно воняет от бродяг.

      – Не верю, – ответила я. – Но я ее добьюсь.

      – Хочешь, помогу тебе?

      – Не нужно, – сказала я. – Пройдет еще полтора года, и вот тогда…

      – Тогда ты поймешь, как опрометчиво отказалась от помощи, – завершила нищенка. – Сперва тебя одолеют кредиторы, потом ты продашь дом, выплатишь долги и останешься ни с чем, а бесприданниц твоего возраста и так пруд пруди. Пойдешь в горничные? В кухарки?

      – И кто же вас подослал? – спросила я с интересом. – Кто-то из бывших коллег покойного отца? Или знакомые тетушки Эмилии? Передайте: они могут не беспокоиться о моем будущем. В крайнем случае я всегда могу уйти в монастырь послушницей, благо работать на огороде, шить, готовить и ухаживать за больными я умею, грамоту знаю, ну а молиться как следует меня научат.

      Нищенка вдруг расхохоталась – неожиданно звонко для такой старухи.

      – Ну вот ты и нашлась, – сказала она совсем другим тоном. – Красивое имя – Маргрит. Мне нравится, да и тебе подходит. А еще, девочка, мне кажется, ты достойна лучшей участи…

      – Скажите еще, что вы – моя фея-крестная, – улыбнулась я, даже не спросив, откуда ей известно мое имя, – и явились восстановить справедливость и вернуть мне то, что у меня отняли!

      – Крестной я быть никак не могу, – ответила старуха из-под капюшона. – А фея у тебя уже есть, не так ли?

      Я вспомнила свою куклу и невольно кивнула.

      – Береги ее, как берегла до сих пор. И никогда не бросай!

      Нищенка откинула капюшон, и я невольно отшатнулась.

      Вместо сморщенной старухи на меня смотрела поразительной красоты женщина средних лет, только вот красота эта одновременно завораживала и пугала.

      Это была Фея Ночи.

      – Раз уж вы тут, – сказала