Вечна только тьма. Из пыли времен. Павел Александрович Васильев

огненный янтарь соседствовал с холодной лазурью, золотые цирконы хищно сияли рядом с нежными аметистами, небесные топазы светились чистотой, а в глубинах туманного хрусталя тонул взгляд. Они очаровывали и завораживали… Но Лита не увидела ничего, что раскрыло бы тайну.

      – Смотри внимательно, – шепнул на ухо хриплый голос. – Загляни в самую глубину.

      Рубиновый взгляд Эйграмера не отрывался ни на мгновение. Брови Литы от напряжения хмурились, она по обыкновению поджала губы. «Загляни в самую глубину», – звучало в голове. И Лита всматривалась; детский лобик морщился, на щеках проступили ямочки; дунула самым уголком рта, отгоняя непослушную прядь, падающую на глаза… И увидела! Лицо просияло, губы растянулись в белоснежной улыбке.

      – Ты жульничал! – девочка хлопнула отца по наплечнику, светясь радостью открытой тайны.

      Взгляд переходил с одного Крылатого Змея на другого. И во всех глазах Лита видела, что на гранях сверкающих камней отражается весь тронный зал, каждый уголок. Драконы видели все! Не было места способного укрыть от их проницательного взора!

      Взгляд девочки остановился на Айдомхаре – грани обсидианов поблескивали. Крылатый Змей так же неустанно следил за ней хмурым обворожительным взглядом. Но единственное, что отражалось в глазах, затянутых тьмой – огненные всполохи факелов. И как бы Лита ни наклоняла голову, как бы ни отступала, лишь пламенеющий взор следовал за ней.

      Деррис повернул голову, глянув на дракона.

      – Он единственный, кто никогда тебя не выдавал.

      – Он меня защищал, – убежденно пробормотала Лита.

      …Двери содрогнулись от очередного удара, что сопровождал ужасающий рев и топот. Дерево надрывно застонало, но выдержало.

      Ранна, вздрогнув, покосилась на стену алых плащей, в ожидании замерших у входа.

      – Сохрани это, – Деррис протянул дочери кольцо, серебряные грани с затейливым узором слабо искрились.

      Маленькая ладонь сжалась, и отец улыбнулся. Но улыбка получилась вымученной. Небесные топазы предательски блеснули, но скулы мгновенно напряглись, сжимая волю в кулак.

      «Воин не просит слез по себе, не просит жалости. Он умирает, чтобы другие жили», – вспомнились девочке слова отца.

      Маленькая Лита вернула улыбку, и отец тронул за плечо, легонько подталкивая к матери.

      – Краин, – негромко произнес он, и рядом мгновенно возник воин в ало-серебристом плаще. – Уведи их.

      Ранна, не споря, подхватила дочь на руки и двинулась следом за воином в глубину зала, где находилась кухня и спуск в подвал, из которого расходились подземелья – они смогут выбраться вдали от крепости и потом… А куда потом? Свободным Охотникам нет дороги на юг, их не примут ни Смертные, ни Перворожденные. Их земли здесь, и здесь единственный дом… Но об этом не сейчас, не сейчас…

      Толпа заметно поредела, но саму кухню все еще наполняли женщины с детьми. Очаг не горел, а за сдвинутым