Смерть длиною в двадцать лет. Ариэль С. Уинтер

жили на западной окраине города, на улице Принсипаль, где дома стояли достаточно далеко друг от друга и постепенно переходили в сельскую местность. Их небольшой двухэтажный особняк с белыми ставнями был выкрашен в оливково-зеленый цвет. Низенькая изгородь, окружавшая владения, носила скорее декоративный характер.

      Дождь на улице шел не переставая, но Пеллетер все же решил отказаться от машины и пройтись пешком. Дом пекаря, где вчера было найдено мертвое тело, находился в другой части города, на севере, но это ровным счетом ничего не означало, так как сам городок был не очень велик. Меранже мог идти к дочери или же уже побывал у нее. И еще важно было выяснить, кто помог ему бежать из тюрьмы.

      Пеллетер прошел через ворота. Дом выглядел ухоженным и веселым даже в такую дождливую погоду. С козырька над входной дверью ручьями лила вода. В глубине дома горел свет. Пеллетер постучал.

      Пока он ждал, по улице в сторону центра промчалась машина.

      Пеллетеру никто не открывал, и он, озираясь по сторонам, постучал еще раз.

      Конечно, Розенкранцы могли и уйти куда-нибудь, но в такой-то дождь вряд ли. И вряд ли они оставили бы включенным свет.

      Ютясь под козырьком, он постучал громче, даже дверной косяк немного сотрясся.

      В глубине дома показалась фигура, заслонившая собою свет, видневшийся в стекле дверного окошка. Быстрые шаги приблизились к двери, она распахнулась, и мужчина на пороге недовольно спросил:

      – Что вам нужно?

      Он был примерно одного с Пеллетером возраста. По-французски говорил почти без акцента, и все же что-то выдавало в нем иностранца. Возможно, манера держаться.

      Пеллетер показал ему свои документы.

      – Мадам Розенкранц дома?

      – Нет. А в чем дело?

      – Я хотел бы поговорить с ней лично.

      – Ее здесь нет. А я работаю, так что извините. – Он не пошевелился, но всем своим видом дал понять, что собирается закрыть дверь.

      – Я насчет ее отца. И думаю, она хотела бы поговорить со мной.

      Мужчина сделал шаг вперед, преградив Пеллетеру путь.

      – Если вы насчет ее отца, то она точно не захочет с вами говорить. Она порвала с ним навсегда. И ненавидит его.

      – Но это никак не избавляет меня от необходимости поговорить с ней.

      Мужчина переминался с ноги на ногу, словно готовясь дать отпор. Как и Пеллетер, он был крепок сложением и нисколько не обрюзг из-за возраста и сидячей писательской работы.

      – Моя жена не разговаривает со своим отцом уже тринадцать лет. Поэтому все, что она может сказать, я могу сообщить вам прямо сейчас. А именно – ничего! Вам это понятно?

      Пеллетер промолчал.

      – Мне надо работать, – сказал месье Розенкранц и попятился, чтобы закрыть дверь.

      Пеллетер, собираясь уйти, повернулся, но, когда дверь уже почти затворилась, спохватился.

      – Еще только один вопрос! Если ваша жена давно не разговаривает с отцом, тогда почему она предпочла жить в городе рядом с его тюрьмой?

      Розенкранц снова распахнул дверь, готовый уже чуть ли не лезть в драку. Но драться