Ревнивая печаль. Анна Берсенева

на том, что ей было совершенно недоступно.

      – Ничего не случилось, Дмитрий Сергеевич, – повторила она, совсем уж по-дурацки пятясь за дверь.

      – Леня, отдохни пять минут, – сказал Митя и вышел вслед за нею в коридор.

      Они дошли до конца коридора и остановились у широкого, давно не крашенного подоконника.

      – Ну, скажи мне. – Митя взял ее за руку. – Что у тебя произошло?

      Лера набрала побольше воздуха, как будто собиралась выпрыгнуть в по-летнему приоткрытое окно.

      – Митя, я… Мы… – пробормотала она. – Я хочу родить мальчика, ты знаешь?

      Это прозвучало так испуганно и, наверное, так непонятно, что даже он не догадался, о чем она говорит.

      Митя рассмеялся, наморщив нос.

      – Ну, подружка, я готов, но давай все-таки дойдем до дому, а? Здесь как-то неудобно, хоть подоконник и широкий…

      – Нет, Митя! – Лера не выдержала и тоже улыбнулась, услышав про широкий подоконник; напряжение отпустило ее само собою. – Ты не понял – я говорю, что зимой рожу сына.

      Он так побледнел, что Лера испугалась; вся кровь отхлынула от его лица.

      – Что ты, Митя? – прошептала она.

      Вообще-то она знала, что с ним такое бывает в минуты очень сильного волнения: лицо не меняется, но мгновенно становится совершенно белым, непроницаемым. Но это бывало с ним только в тяжелые для него минуты, когда всей его сдержанности не хватало, чтобы оставаться внешне спокойным…

      Лера не знала, что это значит сейчас.

      Неожиданно он сел на пол у стены и обхватил голову руками.

      – Митя… – Лера присела рядом с ним, пытаясь заглянуть в его глаза. – Митя, может быть, ты не хочешь…

      Он поднял на нее глаза – и тут же взгляд его скрылся снова: Митя прислонился лбом к ее плечу.

      – Я не хочу!.. – произнес он; голос его звучал глухо. – Что же тогда значит – хотеть…

      Они сидели неподвижно на полу возле подоконника, и Лера чувствовала, как стремительно бьется жилка на Митином виске, прижатом к ее плечу.

      – Посиди со мной, – вдруг попросил он, снова поднимая на нее глаза. – Посиди со мной, прошу тебя… Леня хороший, талантливый, тебе не будет скучно. Да мы с ним и закончим скоро, и я тебе сам поиграю немного, а?

      Лера кивнула, не в силах произнести ни слова; горло у нее перехватило так, что она едва могла дышать.

      Митя не сказал ничего – ничего, что она ожидала услышать, – но он сказал все; больше сказать было невозможно.

      Глава 7

      Простота счастья – это и есть то единственное, чего хватает на целую жизнь.

      Даже ожидание будущего, которое всегда было в Лере и которое теперь еще усилилось из-за беременности, – даже это ожидание не могло затмить для нее настоящего.

      Лера теперь видела жизнь так пронзительно и светло, как никогда прежде, и ее удивляло и восхищало собственное новое зрение.

      Мама, конечно, обрадовалась, узнав о мальчике.

      – Дай бог, Лерочка, дай вам бог! – сказала она, всхлипывая. – Кому же, как не вам… А