Симода. Николай Павлович Задорнов

покорно кланялись.

      Шли японские чиновники. Носильщики на плечах тащили пустое каго – целый дом представителя высшего правительства, секретаря посольства на переговорах с Россией Накамура-сама… На носилках пронесли больных матросов.

      – Ну что же, господа, пока все благополучно, – сказал Путятин капитану и старшему офицеру. – Все держались молодцами, не посрамили чести и славы…

      Представитель японского правительства Накамура Тамея подле адмирала предлагает поклоном и жестами входить в ворота храма.

      Во двор внесли знамя и вошел отряд матросов, за ними последовали Путятин и Накамура со своими свитами.

      Капитан Лесовский отправился принимать лагерь вместе с главным чиновником местной округи, высоким красавцем Эгава.

      Увидев Аввакумова и матросов, адмирал поздоровался. Матросы зычно отвечали ему.

      – Благополучно ли дошли? – спросил адмирал.

      А из лагеря донесся дружный крик сотен голосов. Там выстроившийся экипаж отвечал на приветствие капитана, поздравившего матросов с благополучным окончанием перехода.

      – Ну как, Аввакумов, выбрал место для постройки корабля? – спросил адмирал, когда японцы простились и ушли, а свита и матросы, служившие адмиралу, стали устраиваться на ночлег в двух отведенных храмах.

      – Нет, Евфимий Васильевич, площадки удобной, – ответил Аввакумов. – Кругом теснина. Надо вырезать в горе или рвать скалы! Или сносить дома в деревне… Они строить не дадут, напрасно говорят. Они все время нам мешали и работать не позволяют. Да вот Киселев, что слыхал, скажет вам сам… И мы видели, что, кажись, толку не будет, им не это надо…

      – А что же они? – обратился адмирал к Киселеву.

      – Как всегда! – отвечал матрос.

      – Утро вечера мудренее, – сказал Путятин. – На молитву в лагерь, господа! – повернулся Путятин к офицерам.

      Он вышел из ворот рядом с рослым отцом Василием в бороде и с крестом на рясе.

      Мецке с молчаливым удивлением таращились на человека с крестом, открыто шагавшего по японской земле.

      Глава 5. Адмирал Путятин

      С вечера было душно и жарко, как летом. Евфимию Васильевичу приснилось на новом месте, что он с женой едет в рессорном экипаже. На облучке, рядом с кучером, сидит Накамура Тамея и, оборачиваясь, ласково кивает. Мэри обмахивается веером и говорит: «Как тут красиво!» Евфимий Васильевич отвечает: «Да, я чувствую себя анархистом!»

      «Крамольные мысли! Очень опасно!» – еще не просыпаясь, спохватился Путятин. Он поднялся и опомнился. С сознанием вины и множества наделанных оплошностей адмирал уселся на мягкой и глубокой постели. Вечером на доски, положенные матросами на тяжелые козлы, японцы настлали в несколько слоев ватные одеяла. Янцис постелил свежее белье и сбил изрядную подушку, запихав свернутое одеяло в наволочку. Витул поставил в ногах у кровати жаровню с углями.

      Витул, матрос огромного роста, служивший адмиралу, вошел, постучав и отодвинув раму узкой двери.

      – Японка вытопивши баню, Евфимий Васильевич, – пожелав