Я полынь не сажал. Серж Бэст

Затем мы идём с ним, а также с нашей пионервожатой Таней собирать лесную клубнику для моего отца на полянах, недалеко от нашего лагеря.

      Отец выглядит похудевшим и болезненным. У него тяжёлое сотрясение мозга. Я прижимаюсь осторожно к его груди и затем целую в щёку, заросшую жёсткой щетиной.

      Из разговора отца с Анатолием Федоровичем становится понятным, почему чечены напали на него. В тот день он ремонтировал в гараже служебный уазик, на котором они должны были поехать с военкомом по делам службы. Когда он зашёл в здание военкомата, чтобы сообщить комиссару о готовности машины к поездке, то увидел двух чеченов, которые что-то гневно кричали в адрес майора, а потом один из них сильно толкнул его в грудь, в результате чего тот упал на диван.

      Отец, не раздумывая ни минуты, вступился за военкома и силой выдворил представителей Северного Кавказа из здания военкомата. Те, в свою очередь, озлобились на него, подкараулили, когда он шёл с работы, и нанесли ему удар гранитным булыжником сзади по голове. Проходящие мимо прохожие незамедлительно вызвали машину «Скорой помощи». Отца доставили в больницу, а в отношении нападавших чеченов милиция возбудила уголовное дело…

      Отца наконец-то выписывают из больницы. Он ещё некоторое время не работает, так как находится «на больничном». Он ещё слаб, и я по-прежнему помогаю матери управляться с домашним хозяйством.

      Придя из школы, я неожиданно для себя застаю у нас дома этих самых чеченов, с которыми о чём-то беседует отец. Один из них – огромный лысый верзила с чёрной бородой, а другой – поджарый со злым лицом, испещрённым следами оспы. Я спрашиваю у матери:

      – Зачем они здесь?

      – Займись лучше своими уроками, – бросает она мне в ответ, давая тем самым понять, что это не моего ума дело.

      Я обижаюсь и ухожу в комнату к бабушке, где уже более получаса, с момента прихода чеченов, в изоляции пребывает мой младший брат.

      Бабушка доверительно сообщает мне, что чечены пришли просить отца, чтобы тот написал им прощение, но отец не хочет этого делать.

      В следующий раз появление чеченов на нашей улице издали замечает мой младший брат и сообщает мне об этом. Нам ясно, что они вновь идут к нам. Мы с братом быстро бежим в сенцы дома. Я хватаю табурет, на котором отец всегда рубит пыжи, когда заряжает патроны для охоты, и ставлю его сбоку у входной двери.

      – Принеси мне круглое берёзовое полено, – прошу я своего младшего брата. – Чечены сейчас получат от нас по голове.

      Брат бежит во двор к поленнице, но не успевает, я слышу скрип входной калитки.

      – Эх, опоздали! – вырывается у меня.

      Но тут мой взгляд натыкается на двенадцатикилограммовые гантели отца, лежащие в углу. Их моя мать нередко использует в качестве гнёта при засолке капусты. Я спрыгиваю со стула, хватаю одну из них и вновь пытаюсь встать на стул, но теряю при этом равновесие. Стул делает крен, и я падаю вместе с гантелей на пол. Услышав шум в сенцах, отец распахивает дверь и видит меня, корчащегося от боли. Ему становится понятным, чем вызвано моё падение.