Меня зовут Лю Юэцзинь. Лю Чжэньюнь

не так просто, как кажется. Если бы я мог, уже бы давно развелся. – Немного погодя он добавил: – По телевизору ведь тоже изо дня в день сплошное вранье. Кто-то ездит с проверками, а кто-то старается эти проверки должным образом обустроить. Все как в случае с моей женой – у каждого свои бзики.

      Поняв, что без этого балагана Янь Гэ никак не обойтись, Жэнь Баолян нерешительно почесал в затылке.

      – Только, боюсь, артистов ты не там ищешь. Все эти рабочие только недавно от мамкиной юбки оторвались, не созрели они еще для таких дел, не по силам им это.

      Тут у Янь Гэ зазвонил мобильник; он глянул на экран и не стал отвечать. Потом он внимательно посмотрел на Жэнь Баоляна и сказал:

      – Зато на это дело подходишь ты.

      Жэнь Баолян даже подскочил на месте. Сделав вид, что его оскорбили, он затараторил:

      – Неужели я произвожу такое впечатление? Да выверни меня наизнанку, я окажусь честнейшим человеком в мире! – Выпалив это, он перевел разговор в другое русло: – Директор Янь, давайте говорить серьезно. Вы уже полгода тянете с платежами за строительство, куда это годится! С сырьем мы еще как-нибудь вопрос решим, а вот что делать с волнениями рабочих, которые уже полгода зарплаты не видели? – Тут он стал активно жестикулировать. – Не прошло и месяца, а мне уже пять раз успели шины проколоть.

      Жэнь Баолян ездил на подержанной «Сантане».

      – А я говорю вполне серьезно, – прервал его Янь Гэ. – Ведь если меня сейчас жена зарубит, к кому ты за своими деньгами подашься?

      Жэнь Баолян остолбенел, а когда собрался с ответом, калитка во дворик резко распахнулась, и он увидел Лю Юэцзиня. Тот, не одарив присутствующих ни словом, ни взглядом, прямиком направился к финиковому дереву, выдернул из штанов веревку и закинул ее на ветку. Жэнь Баолян и Янь Гэ забеспокоились. Жэнь Баолян крикнул:

      – Лю Юэцзинь, ты чего?

      А тот, просунув шею в петлю, ответил:

      – Я полгода вкалывал и ничего не заработал, семья распалась, жить незачем.

      Лю Юэцзинь заявился сюда сразу после встречи с Хань Шэнли. На этот раз тот не ушел с пустыми руками: Лю Юэцзинь отдал ему двести юаней из столовских денег, но эту брешь он уже залатал, совершая покупки на рынке. Хотя деньги и считались общественными, но ведь эти двести юаней он честно отработал, торгуясь с продавцами. Как говорится, голь на выдумки хитра. Но принципиальный Хань Шэнли не отступил, и перед тем как распрощаться, заявил, что на сей раз дает два дня на уплату долга и накапавших процентов – всего три тысячи четыреста юаней. В случае неуплаты он грозился зарезать Лю Юэцзиня и, судя по его настрою, не шутил. Получить такую сумму обычным путем можно было даже не мечтать. Вообще-то у Лю Юэцзиня имелось три с лишним тысячи, но они откладывались на черный день, и он не решался их трогать. Когда у него оставалось меньше пяти тысяч, Лю Юэцзинь терял душевный покой. После ухода Хань Шэнли Лю Юэцзинь никак не мог прийти в себя. Вдобавок ему из Хэнани позвонил сын и сообщил, что нужно срочно внести оплату