Солнце над лесом (сборник). Леонид Васильев

ты послушай, как он отвертелся, – не унимался Фролов. – Вот еврей, вот хитрый Митрий.

      От завода по всем улицам натянуты провода. Порядок подачи электроэнергии установлен с четырех часов утра. В шесть утра длинный гудок извещал о предстоящем рабочем дне. В двадцать три часа свет отключали, но за пятнадцать минут до этого дежурный по заводу трижды опускал ручку главного рубильника и трижды свет отключался – следовало предупреждение, чтобы народ успел разобрать постели, приготовиться ко сну. Правда, отключением света подавались еще сигналы, например, если свет вырубался на минуту, значило, что на заводе нештатная ситуация, и механику следовало срочно явиться на объект. Вход на завод посторонним лицам строго запрещен!

      Ночью дрова в топку не бросали, железное сердце локомобиля отдыхало, работало на малых нагрузках, а дежурные проводили техуход.

      Как-то поздно вечером, после закрытия поселкового клуба, в дверь завода постучали.

      Дежурные открыли запор. В проем вместе с клубами пара ввалилась знакомая молодежь с гармонью.

      – Механики, пустите погреться, – попросил гармонист, – пальцы всякие чувства потеряли.

      – Не полагается, – строго ответил Потанин и, шмыгнув носом, добавил: – видели плакат на двери «Посторонним вход воспрещен!»?

      – Ну пожалуйста! – завопила компания. – Сегодня же День Советской Армии, праздник!

      Казанцева как ошпарило, ведь он служил в вооруженных силах, как мог забыть такое событие. Его вся страна отмечает, можно бы выпить не один стаканчик. Он с надеждой смотрел на неприступного Потанина.

      – Сань, ведь армия наша фашистов разгромила! Может, пустим молодежь погреться.

      – Не полагается… Если Ганзин узнает, выгонит нас обоих.

      И тут у Сашки Потанина, истинно русского человека, дрогнуло сердце – чем же он хуже других?

      – Ладно, грейтесь, но руками ничего не трогать. И чтоб ни-ни! Начальник у нас строгий!

      Девчонки с восхищением оглядывали железную громадину, дышащую паром, любовались блестящими латунными трубками и ручками рубильников, казалось бы, сделанных из золота.

      Сели за стол.

      – Илья, – скомандовал гармонист, – чего притих, доставай!

      Парень распахнул полушубок и на столе оказались из темного стекла две бутылки водки и с сургучовой пробкой. Все знали цену бутылок, каждая стоила по три рубля двадцать копеек, но не знали, из чего будут пить.

      Потанин принес помятую алюминиевую кружку.

      – Вот… пейте, но мне не наливайте, я на работе не пью!

      Народ оживился, у кого-то в кармане оказалась кое-какая закусь. Наливали в кружку по булькам, это дело доверили музыканту, у него слух хороший.

      Пили по кругу. Девчатам наливали по чуть-чуть, чтоб на ногах стояли и не качались. Замыкающим оказался Потанин. Гармонист подал ему кружку со словами:

      – На, испей чашу сию в честь праздника!

      – Спасибо. на работе не пью!

      – Да ты не мужик, что ли? – зашумела женская половина.

      – Ну