Сергей Дягилев. «Русские сезоны» навсегда. Шенг Схейен

и Гиппиус просто решили вбить клин между Дягилевым и Философовым. Как иронично заметил о Гиппиус Нувель (сам-то он ходил на заседания общества): «…она искала не Бога, а Философова, потому что он ей нравился». Нувель говорил, что «если бы Гиппиус не была влюблена в Философова, он растерял бы весь интерес и к ней, и к ее делу»²². Последнее, конечно, неверно, поскольку Философов уже много лет серьезно интересовался различными религиозными вопросами. Впрочем, это высказывание говорит о том, что, похоже, всем было известно об увлечении Гиппиус, хотя сам Дмитрий, в первую очередь, интересовался Мережковским. Но Дягилев словно не хотел ничего замечать. В письме к Василию Розанову (другому активному члену этого общества) он пишет, что больше всего его обижает то, что его, похоже, не воспринимают всерьез как интеллектуала:

      «Многоуважаемый Василий Васильевич! Я очень сожалею, что мне приходится писать эти строки, но что-то во мне протестует и удручает меня. Я привык, вернее, избаловал себя привычкой считать себя если не одним из ваших друзей, то хотя бы одним из тех людей, которые мыслят не совсем отлично, чем вы сами. Благодаря З. Н. Мережковской [Гиппиус] меня занесли в категорию “людей действия”, в то время как вы все принадлежите к “людям размышления”. Этот эпитет, которым я пожалован в известной степени по знакомству, я принял не стесняясь, ведь возможно, и такие люди тоже нужны. Тем не менее понятно, что, поскольку я осознаю свою знаменитую “энергию” и “силу” – качества, которые, если хотите, скорей напоминают легкоатлетические упражнения, я всегда боялся подойти ближе к “людям размышления” и держался от них всегда на некотором расстоянии, хотя и ощущаю до сих пор с ними известное взаимопонимание, которое никакой эпитет разрушить не в состоянии»²³.

      Далее Дягилев в этом же письме указывает Розанову на то, что многие были приглашены, у кого, по его мнению, гораздо меньше оснований считаться «людьми размышления». Особенно Дягилеву казалось обидным, что в заседаниях общества принимала активное участие его тетка Анна Философова и даже его любимая мачеха.

      Философов проводил все больше времени с четой Мережковского и Гиппиус, что неизбежно вело к отдалению в отношениях с Дягилевым. Но тот пока еще крепко держал Философова в своих руках. Примерно весной 1902 года Философов рассорился с Гиппиус и примчался назад к Дягилеву. Мережковский попытался примирить стороны и даже явился к нему на квартиру, чтобы поговорить с Дмитрием, но хозяин вежливо отказал во встрече с ним.[113]

      Весна 1902 года внесла еще больше изменений в жизнь Дягилева. Благодаря активному вмешательству доверенных лиц был несколько смягчен моральный ущерб, нанесенный увольнением из дирекции императорских театров. В результате 31 января 1902 года вышел императорский указ об отмене увольнения «по третьему пункту»²⁴, из чего следовало, что Дягилев мог опять поступить на государственную службу. Волконский и сам вскоре потерял свою должность после очередного конфликта,

113

Все это очень похоже на ссору влюбленных, однако Гиппиус писала в своем дневнике, что в 1902 году близких отношений между супружеской парой и Философовым еще не было. Наиболее подробно об отношениях между Философовым и Гиппиус с Мережковским написал Владимир Злобин. См.: Злобин В. Гиппиус и Философов // Гиппиус З. Н. Собрание сочинений: в 11 т. Т. 8: Дневники 1893–1919. М., 2003. С. 471–503.