Легкомыслие. Ринат Валиуллин

можно, только накину жилетку, – сделал вид, что поднимается Герман.

      – Давайте без спецодежды, – засмеялась пациентка.

      – Чем серьезнее я отношусь к миру, тем несерьезнее к себе. Игрушек, правда, нет. Могу дать четки, взял он их со стола и показал Саше.

      – Что с ними делать?

      – Перебирать.

      – Боюсь, это будет перебор. Если я начну перебирать все свои проблемы, у меня денег не хватит на следующий визит.

      Смуглая кожа, темные волосы, широкие плечи, худые впадины над ключицами и едва уловимый аромат симпатии. Лицо, да, пожалуй, что лицо. Что-то с ним было не так, большие томные глаза. Два черных солнца садилась в белые моря. Глаза внушали доверие, встретить которое – большая редкость сегодня.

      – Так что вас ко мне привело?

      – Я изменяю мужу.

      – Хо-ро-шо, – растянул Герман «только начнешь доверять человеку».

      В кабинете повисла пауза, в которую уместилась целая сцена. Герман представил, как Шура возвращается домой.

      Капоте

      Впервые Тино увидел ее на День города, когда она, маленькая принцесса, проехала рядом с его носом по центральной улице. Он сидел на плечах отца, которого теснила толпа зрителей на тротуаре, она – в открытой карете, с розовым бантом улыбалась прямо в него. Эта роза проткнула его душу, с первого взгляда взяла и превратилась в куст приятных воспоминаний и приятных грез. После этого он постоянно искал встречи с ней, будь то День города, Рождество или другой праздник, высматривал в полисаднике знати свою розу. Лишь через несколько лет, когда отец взял его на корриду, Тино нашел ее в бинокль в ложе для почетных гостей. Она выросла, расцвела, только роза уже на плече и красного цвета.

      – Кого ты там высматриваешь?

      – Это дочь герцога? – передал бинокль отцу и указал на трибуну напротив, щурясь от солнца, которое в этот день палило как никогда, как никогда в лицо, потому что трибуны в тени стоили бешеных денег.

      – Их там две. Виктория и Хуана.

      – Вторая некрасивая.

      – Это Хуана.

      – Вырасту – женюсь на Виктории.

      Отец ничего не ответил, только усмехнулся и пригладил рукой свои черные усы. Он всегда так делал, когда хотел ответить что-нибудь дерзкое, будто успокаивал свои губы, чтобы те не ляпнули лишнего.

      – Я знаю, все принцессы влюбляются в тореадоров.

      – Ты же собирался быть музыкантом?

      – Сам всегда говоришь, одно другому не помеха, – повторил он любимую отцовскую присказку.

      – Даже не думай. Да и поздно тебе уже.

      – Почему поздно? Пако из соседнего двора ходит в такую школу. Правда, пока вместо быков у них там тачки с рогами. Видел?

      Отец кивнул в знак согласия: «Не будь дураком», – взлохматил он челку Тино и улыбнулся.

      Сын снова взял бинокль у отца и стал рассматривать ворота, из которых должен был выскочить бык.

      – Мы всегда будем на солнце, они в тени, под покровительством больших денег, – продолжал отец перечислять аргументы неравных сословий. – Нам до них, как до Луны на осле.

      – Правда, что тореодоры все миллионеры?