В огонь. Валерий Терехин

деньги текут рядом, но мимо, к Хорунжему, на корсчет его цветметлавочки. И сколько бы куратор не пыжился, он лишь подстава у дипломированного деляги, который стрижёт жестяные купоны и Мутнова просчитал. Ну, не терпится человеку повыступать, впечатлить юных патриоток, так и витийствуй перед камерами, раздувай щёки в СМИ, все газетные полосы оплатим, только накладные не тронь!.. Их обоих Нагибалов держит на поводке: первому слава, второму деньги, а себе – власть… Прапор нашей партии! Все друг другом манипулируют, а я – дурак… Альтруист разнесчастный, да тебя Милена скоро из дома выгонит! Забыл, как в тот раз проскочил через Мариуполь? Вернулся еле живой из Таганрога, ободранный, без копейки, а благоверная в коридоре встала и не пускает: “Да в Москве есть тысячи мужчин, которые получают в десятки раз больше, чем ты!” Ну и что, помахала хвостом, искры из глаз, на кухне фыркала. А после ужином накормила, спать уложила и урчала блаженно…»

      Он созерцал свое отражение, болтавшееся в занавешенном сумерками стекле. Моторный вагон трясло, народ срывался с мест, теснился в проходах и тлел в прокуренных тамбурах.

      «Все рвутся загород, а тебе завтра… на Украину. А, черт, “в” или “на”, так и не перестроился!»

      Рядом начинал доставать пьяный рокер, на которого не хотелось смотреть.

      «Куртка, заклёпки, осветленная чёлка, серьга в ухе. Мне и двадцать лет назад такой прикид претил. Ладно, не пляши, говорить не о чем. Всё равно скоро выходить».

      Электросостав подплывал к платформе Дедо́вская. Пришлось заблаговременно продираться к выходу.

      – Нет, я верю только в стального парня из спецназа!.. – послышалось вдогонку под аккомпанемент распаленной пневматики.

      Сиганул через сумки с рассадой на неосвещенную платформу, по ветхим, искрошенным ступенькам взобрался на эстакаду и засеменил по переходу, покашиваясь на провисавшие где-то внизу провода с тарелками изоляторов.

      «Их бы свистнуть, насадить на штыри, добавить к ударной установке и барабанщик заколотил бы дробь с лезгинкой. Только вот кануло в лету “Привычное дело”. Где теперь забулдыга Бабай? Погиб, наверно, война была, а он на их стороне… – Он взглянул на часы и ускорил шаг. – А вот и наша зелёнка, хвойно-болотная. Не опоздать бы в Срубчатый, а то Хорунжий умчится из посёлка. Небось, матерится, меня дожидаючись, но сидит, лишь бы Нагибалова не рассердить. Полковника все боятся. “Love him, yes we love him…” Влюблены до безумия в этот ужас».

      Мобильник в нагрудном кармане рубашки задергался и пропищал, пропустив в электронное чрево эсэмэску. Пришлось вытащить трубку, на ходу разложить, ткнуть пальцем иконку «Сообщения». Выскочили: «Входящие. 3 новых». Нажал ещё и прочитал на дисплее sms-весточки:

      …

      ГДЕ ТЫ?

      …

      С КЕМ?

      …

      ОТЗОВИСЬ, ЛАПА!

      …

      «Милена бесится. И ответить на попрёки западло, а то расшифруют биллинг через подстанции сотовой связи и засекут наше Лонжюмо. Оргкомитет и так на карандаше.