Тайна «Россомахи» (сборник). Владимир Дружинин

Что за непослушание в классе! – цыкнула она с притворным гневом. – Съешьте и угадайте из чего!

      У Чаушева нашелся кусок сахара, он расколол его, и они стали пить вприкуску горячую горьковатую воду, отдававшую чем-то лекарственным. А лепешка оказалась странного, смутно знакомого вкуса.

      – Цикорий! – объявила Литовцева с торжеством. – У меня две пачки, целых две пачки сохранились. Довоенный еще! Перерыла все на кухне, когда съехать решила. Батюшки, вот неожиданный подарок! Еще перец завалялся… Простите, я и не спросила: как вас зовут?

      – Михаил, – ответил Чаушев.

      Представиться надо было иначе. Услышал бы это Аверьянов, всыпал бы по первое число за мягкотелость, за интеллигентщину. Но Чаушев не мог заставить себя держаться по-другому с Таисией Алексеевной. Наверно, всему виной ее голос. Чаушев чувствовал, что готов верить всему, что произнесет этот голос, идущий прямо в душу.

      – Миша, настанет же срок – и скатерть будет чистая на столе, и перец понадобится… Говорят, под Пулковом оттеснили немцев. Вы не знаете?

      – Да, потрепали их, – согласился Чаушев, хотя ни о чем таком сведений не получал.

      – Слава богу, Миша!

      – Таисия Алексеевна, я из контрразведки, – начал он наконец. – Я насчет вашей бывшей домработницы, насчет Дорш. В связи с одним делом…

      – Она же умерла.

      – Да. Но некоторые данные о ней необходимы…

      Ничего нового он не добыл. Да, дед был немец, обрусевший немец, а сама она немка на одну четверть. В сущности, вовсе не немка. Ненавидела мерзавцев фашистов, как все нормальные люди. Нет, она одинокая, родных нет. Замужем была за слесарем, прожила с ним два года. Бросила его: пил очень. В Каховке у нее тоже теперь никого нет. Были две тетки, давно умерли. Кто был отец? Видимо, человек не бедный. Она почти не упоминала…

      – Видите ли, – сказал Чаушев, – у одного гитлеровского агента имелся ее адрес.

      Литовцева отшатнулась:

      – Господи! На что им она?

      – Пока неизвестно. Мы ее ни в чем не обвиняем. Немцы ведь стараются взять на учет всех, кто арийской расы так называемой.

      – Да какая же она немка! Она понятия не имела, где Германия – на западе или на востоке. Немка! Марта наша… фантастика! Ну и ну! Марта наша – и Германия! Поглядели бы вы на нее! Нет, нет, клянусь вам, от нас бы она не скрыла, если что… Зина ей была вместо дочери. Я ей давно говорила: «Марта, нечего тебе тут делать, в городе, поезжай в Токсово. Там спокойнее, и картошка, вероятно, есть у хозяев. Они люди запасливые». Так где же! «Как я, – говорит, – Зиночку брошу. Я там изведусь одна…»

      – Что ж, спасибо, – сказал Чаушев, поднимаясь. – То, что я вам сообщил, это между нами, конечно.

      – Разумеется…

      – Вот еще что… Надо уточнить: когда она уехала?

      Вопрос почему-то смутил Таисию Алексеевну. Она передвинула чашку, потом вернула на место.

      – Когда же? Позвольте, когда, когда? Она пришла ко мне проститься…

      – Дату не помните?

      – Двадцать пятого, – сказала она, подумав. – У нас в тот день сосед умер