Лишний князь. нет ни друзей, ни врагов – только цель!. Денис Владимирович Морозов

не мог сидеть на коне и оставался в своем уделе – Лихославле. Но двое его сыновей и их бояре, жаждавшие получить еще больше власти и еще больше вотчин, неудержимо рвались к Великому Миру-городу.

      Избыгнев помог Буривою завязать подкольчужник, натянул на него кольчугу с зерцалом, подал шлем с узором в виде змеи. Придержал стремя коня по прозвищу Разгуляй – гнедого, с черной гривой и белым пятном в виде осинового листа на лбу. Затем развернул полковое знамя и принялся дуть в трубу, подзывая к себе всадников их полка. Трубил он просто ужасно – из медного жерла вылетал страшный рев, но сейчас именно это и было нужно. Вскоре вокруг них стало не протолкнуться – конные воины, одетые кто во что и вооруженные всеми мыслимыми видами оружия – копьями, сулицами, луками, кистенями, саблями, топорами и еще черт знает чем – столпились вокруг них, ожидая выступления. Их кони, от превосходных норовистых скакунов, купленных на востоке за большие куны, до никудышних рабочих лошадок смердов, дышали паром и ржали. Новенькие блестящие кольчуги, кожаные доспехи с нашитыми железными пластинами, толстые стеганки, а то и просто обнаженные тела, перехваченные ремнями – все это мельтешило и мелькало в глазах.

      Пешие полки уже начали выстраиваться на поле – в середине, как и было оговорено, двигался большой полк во главе с тысяцким Твердиславом, перед ним ехали отлично вооруженные княжеские слуги, далее двигались городские и сельские ополченцы Держимира, и наконец шли войска Ярополка Вышеславского из дружественного удела.

      – Пора и нам выезжать, княже, – сказал боярин Видослав Рославич, который служил воеводой в полку, доставшемся Буривою.

      Это был высокий и статный мужчина лет тридцати, в отличных доспехах, окруженный целой толпой личных телохранителей.

      – Да, едем! Избоша, труби! – велел Буривой.

      Избыгнев заиграл выступление. Огромный табун всадников медленно сдвинулся с места и лавиной поплыл за своим воеводой. Поднялся страшный топот, в котором тонули голоса людей, бряцание оружия, и даже конское ржание. Люди были лихорадочно возбуждены – они ждали смертного боя, и это делало их лихими, веселыми, бесшабашными.

      Конный полк выстроился за спинами пехотинцев. Они стояли на небольшом возвышении, откуда поле было видно, как на ладони. Последние клочья утреннего тумана еще носились между кустов, но солнце уже сияло, и в его лучах отчетливо виднелись ряды их противников. Их кольчуги, щиты, наконечники копий сверкали. Они также выстраивались вокруг развернутых знамен и наползали на поле, подминая под себя высокий ковер сочной, зеленой травы.

      От их рядов отделились трое всадников в окружении многочисленной свиты. Они сидели на отличных и резвых конях, один из которых был вороным, другой – гнедым, а третий – туманно-белым, с густой сероватой гривой. На плечах у них развевались похожие накидки из черного бархата с золотой бахромой, доспехи сияли позолотой и серебром. Едва