Сердцедер. Борис Виан

Он снова облачился в официальные одежды и чувствовал себя несколько стесненно, словно актер в костюме посреди пустой сцены. Наконец вышла служанка.

      – Долго же вы, – сказал Жакмор.

      – Это штоб красивой быть, – оправдалась она.

      На ней простоватилось выходное платье из пикейной ткани белого цвета, его дополняли черные туфли, черная шляпа и белые фьезелевые перчатки. В руках она теребила требник в затертом кожаном переплете. Кожа на лице лоснилась, алели безвкусно накрашенные губы. Тяжелые груди натягивали корсаж, грубо, но крепко сбитые ягодицы убедительно наполняли оставшуюся часть платья.

      – Пойдем, – позвал Жакмор.

      Они вышли вместе. Она казалась оробевшей и из уважения к Жакмору старалась дышать как можно тише.

      – Итак, – спросил он метров через сто, – когда же я вас пропсихоанализирую?

      Она покраснела и бросила на него взгляд исподлобья. Они как раз проходили около плотной изгороди.

      – Сейчас никак нельзя, скоро месса… – сказала она с надеждой в голосе.

      Психиатр понял, о чем она подумала; он почувствовал, как встопорщилась его рыжая борода, и решительно повел девушку к изгороди за обочиной. Они юркнули в узкий тернистый лаз, – колючий кустарник расчехвостил красивый жакморовский костюм, – и выбрались на огороженную со всех сторон поляну.

      Служанка осторожно сняла черную шляпу.

      – Не спортить бы ее ненароком, – сказала она. – Ой, гляньте, да ведь я вся зеленая буду, ежели мы прямо здесь, на траве…

      – А вы встаньте на четвереньки, – предложил Жакмор.

      – Само собой, – ответила она с таким видом, как будто считала эту позу единственно возможной.

      Психиатр трудился над ней не покладая рук, поглядывая временами, как вздрагивает и обмякает короткая девичья шея. Из небрежно уложенных волос выбилось несколько светлых прядей, волнующихся на ветру. От служанки сильно пахло, но Жакмор за все время проживания в доме на скале еще ни разу не практиковался, да и этот немного животный запах не был ему неприятен. Из чисто человеческих – вполне понятных – побуждений он позаботился о том, чтобы не сделать ей ребенка.

      Они подошли к церкви минут через десять после начала службы. Судя по количеству стоящих у входа машин и телег, овальный неф был наверняка заполнен до отказа. Перед тем как подняться по ступенькам, Жакмор взглянул на еще красное и немного смущенное лицо девушки.

      – Вечером-то приходить? – прошептала она.

      – Да, – ответил он. – Расскажешь мне о своей жизни.

      Она уставилась на него, убедилась, что он не шутит, и растерянно кивнула, так ничего и не поняв. Они вошли и сразу же смешались с густой толпой разодевшихся прихожан. В толчее Жакмора прижало к девушке, ее животный запах снова ударил ему в нос. У нее под мышками проступали круги пота.

      Кюре заканчивал преамбулу и готовился к восхождению на амвон. Прихожане изнывали от духоты: еще чуть-чуть – и душа вон. Женщины расстегивали корсажи, но мужчины оставались в наглухо задраенных черных тужурках с косыми воротниками.