Великий Гэтсби. Френсис Скотт Фицджеральд

пустыря, – этакая Главная улица в миниатюре, которая никуда не вела и ни с чем не пересекалась. В одном было торговое помещение, которое сейчас пустовало, в другом – ресторанчик, открытый круглые сутки, третье занимал гараж с вывеской: «Джордж Уилсон. Автомобили. Покупка, продажа и ремонт». Сюда мы и вошли.

      Внутри было голо и убого; только в полутемном углу приткнулся поломанный «форд». Мне вдруг представилось, что этот гараж без машин – просто маскировка, а над ним, должно быть, скрываются таинственные роскошные апартаменты; но тут из бокового закутка, служившего конторой, выглянул сам хозяин, вытирая ветошью руки. Это был рыхлый вялый блондин, анемичной, но, в общем, довольно приятной внешности. При виде нас в его голубых глазах заиграл влажный отсвет надежды.

      – Привет, Уилсон, дружище, – сказал Том, весело хлопнув его по плечу. – Как делишки?

      – Жаловаться не могу, – отвечал Уилсон не слишком уверенным тоном. – Когда же вы продадите мне ту машину?

      – На той неделе; мой шофер ее приводит в порядок.

      – Мне кажется, он не очень спешит.

      – А мне не кажется, – холодно отрезал Том. – Если вы не хотите ждать, я, в конце концов, могу продать ее и в другом месте.

      – Нет, нет, что вы, – испугался Уилсон. – Вы меня не так поняли, я просто…

      Конец фразы как-то заглох. Том в это время нетерпеливо оглядывался по сторонам. На лестнице вдруг послышались шаги, и через минуту плотная женская фигура загородила свет, падавший из закутка. Женщина была лет тридцати пяти, со склонностью к полноте, но она несла свое тело с той чувственной повадкой, которая свойственна некоторым полным женщинам. В лице, оттененном синим в горошек крепдешиновым платьем, не было ни одной красивой или хотя бы правильной черты, но от всего ее существа так и веяло энергией жизни, словно в каждой жилочке тлел готовый вспыхнуть огонь. Она неспешно улыбнулась, и, пройдя мимо мужа, точно это был не человек, а тень, подошла к Тому и поздоровалась с ним за руку, глядя ему в глаза. Потом облизнула губы и, не поворачивая головы, сказала мужу грудным, хрипловатым голосом:

      – Принес бы хоть стулья, людям присесть негде.

      – Сейчас, сейчас. – Уилсон торопливо кинулся к своему закутку и сразу пропал на беловатом фоне стены. Налет шлаковой пыли выбелил его темный костюм и бесцветные волосы, как и все кругом; только на женщине, стоявшей теперь совсем близко к Тому, не был заметен этот налет.

      – Ты мне нужна сегодня, – властно сказал Том. – Едем следующим поездом.

      – Хорошо.

      – Встретимся внизу, на перроне, у газетного киоска.

      Она кивнула и отошла – как раз в ту минуту, когда в дверях показался Уилсон, таща два стула.

      Мы подождали ее на шоссе, отойдя настолько, чтобы нас не было видно. Приближался праздник Четвертого июля, и тщедушный мальчишка-итальянец с серым лицом раскладывал вдоль железнодорожного полотна сигнальные петарды.

      – Ужасная дыра, верно? – сказал Том, неодобрительно переглянувшись