Продавец снов. Александр Журавлев

который с треском провалился на премьере. Бездарность! Поганец из поганцев! Естественно, его роль отдали другому, а он в отместку за это, на второй показ, яйца тухлые принёс, и Горбатых подавил их за сценой. И по мере распространения запаха зрители стали выбегать из театра, а актёры потребовали прибавку к зарплате за работу во вредных условиях. Искали инженера по гражданской обороне, но не нашли. Назревал скандал. Дело приобретало скверный характер.

      – Закрыли театр? – участливо поинтересовался Ираклий.

      – Нет! – рубанула Вихляева.

      – Х…м…м… Разогнали труппу? – предположил Ираклий.

      – Нет! Нет! И ещё раз нет! – Она встала на мыски, сравнявшись ростом с литератором, ткнула его пальцем в лоб, отчего бессонные глаза Ираклия скользнули к переносице. – Думайте! – прошептала она. – Работайте мозгами.

      – Ума не приложу… – развёл руками Сумелидий.

      – Всё гораздо проще, любезный. Вы явно переспали. У вас леность воображения. Представьте себе, позвали меня, и я всех научила пользоваться противогазом. Меня ещё в Первую мировую войну мой покойный муж, Василий Данилович, этому обучал. Вот так-то.

      – Что вы говорите? – артистично изумился литератор.

      – Да, да. И тот час все вопросы были сняты, а меня премировали билетом в зоопарк.

      – Поздравляю! – выдавил некое подобие улыбки Ираклий. – И как же вы после всего этого добрались домой?

      – О-о-о, не волнуйтесь. Я, будучи юной, когда расцветала, как душистая фиалка, брала уроки борьбы у самого Ивана Поддубного. Так что за себя постоять я смогу. Хотите, что-нибудь покажу?

      – Нет, нет, – шарахнулся в сторону Ираклий, – как-нибудь в другой раз.

      – Так вы точно сыру не хотите, а то я принесу?

      – Нет, нет! Мне работать надо, – замахал руками Сумелидий.

      – Да бросьте, знаю я вас, скромнягу! Вы всё с душком любите.

      – Боже упаси! Я понимаю вашу заботу, но каждому – своё. Я сыра, пардон, терпеть не могу, любезная вы наша! У меня от него изжога. А за новость – спасибо! Приму к сведению.

      – Не то что примите, а запишите себе вот здесь, писака, – сказала Вихляева и опять ткнула его пальцем в лоб.

      – Что вы всё в меня тыкаете, как хлебный мякиш на свежесть проверяете, – возмутился писатель.

      – Не льстите себе, вы непробиваемый толстокожий сухарь, – сказала соседка и, гордо подняв голову, удалилась к себе домой.

      Глава 8

      Ираклий захлопнул дверь, прошёл в свою комнату, сделал глубокий вдох и ощутил, как на душе становится легко и даже как-то радостно. Разом ушли мысли, так долго отягощавшие его, будто внутри ослабла взведённая пружина.

      «Главное, все счастливы», – подумал он. «Одни счастливы, что не попались, другие – что отделались всего лишь испугом, третьи – что разнесли эту новость, а я счастлив по-своему». – Он потёр руки и расплылся в счастливой улыбке. Но перед ним, как ложка дёгтя в бочке мёда, всплыл недавний конфликт с художником Погодиным.

      В одной из центральных газет вышла разгромная статья про Нобелевского лауреата по литературе. В ней интеллигенция,