Морские повести и рассказы. Виктор Конецкий

парень.

      – Меня он обыгрывал, – соврал Вольнов. Он всегда выигрывал у Сашки.

      – Второй помощник с «Вытегры», когда мы в Австрии в Сыехаузе сидели в лагерях, сделал из глины фигуры. Тогда и я научился. Мы все-таки лучше других жили, лучше пленных: под защитой права международного, – сказал Григорий Арсеньевич.

      – Как будто пленные не под защитой права… Пленные тоже по закону под защитой быть должны, – буркнул кок.

      За бортом гулко лопнула льдина, и сейнер покачнулся. Вольнов потянулся к сапогам.

      – Не надо. Не вставай, – сказал механик. – Помощник хоть и молодой, но дело знает.

      – Вы правы, – согласился Вольнов. – Ложитесь вздремнуть. Я разбужу, если что. Наша очередь двигаться после первого отряда. Раньше середины ночи не тронемся.

      Механик долго думал о том, спать ему или нет. Потом сказал:

      – Нет, не буду. Не засну все равно. А засну, сразу начнет всякая чепуха сниться… Все снится мне, Глеб, как я на обрыв крутой лезу, а у меня из-под рук камни выворачиваются и я этак, навзничь (он показал как), валюсь вниз… Это у меня во сне, наверное, голова кружится… – Старик впервые за весь рейс жаловался. Он устал. Очень устал.

      – Головокружение от успехов, – весело сказал кок, поднимаясь по трапу с грязной посудой в руках. Кок с кем-то столкнулся уже возле самого люка и сказал: «извините». И это было странно, потому что кок редко перед кем-нибудь извинялся.

      И Вольнов, и Григорий Арсеньевич подняли головы. На трапе показались чьи-то ноги в валенках с галошами. Ноги неторопливо опускались со ступеньки на ступеньку. За валенками показались ватные штаны и кожанка с молнией. Это был Левин.

      – Хлеб и соль, – хмуро сказал Левин и крикнул наверх в люк: – Рыжий! Лезь сюда! Ну?!

      Рыжий Айк, поскуливая и елозя задом, стал спускаться за хозяином по крутому трапу головой вниз.

      – Всегда вам рады, Яков Борисович, – оживился механик. – Присаживайтесь… Давненько в гости не приходили. И этот рыжий пришел… Ах ты мой сукин сын.

      Вольнов молчал и шевелил пальцами босых ног.

      Левин присел перед камельком на корточки, просунул папиросу в щель дверцы, а Айк заметался по кубрику, обнюхивая спящих матросов.

      Левин прикурил, поднялся и перекинул свое длинное тело на ближайшую к камельку койку. Это была койка Вольнова, и Левин не мог не знать этого. Он лег на спину, вытянул ноги в валенках прямо на одеяло, спросил:

      – Ну как, босяки-папанинцы?

      Вольнов все молчал. Он не мог понять причину прихода Якова. Они давно уже не ходили друг к другу. Очень славно, что Яшка сейчас лежит и курит здесь. Но все это почему-то странно.

      Спустился кок, принес банку сгущенного молока, сваренную всю целиком. Есть такой способ – опустить банку в кипяток и держать в нем, пока молоко не станет очень густым и желтым. Как тянучка.

      Кок сел за стол и стал открывать банку, обжигая пальцы, дуя на них и ругаясь.

      – Что наверху? – спросил Вольнов кока.

      – Туман опять. Прожектора включили на ледоколах.

      Он открыл банку, облизнул с крышки молочный потек, полюбовался на свою