Морские повести и рассказы. Виктор Конецкий

смотришь на облака, они как снег, и хочется на них прыгнуть, и хочется петь. И тогда забываешь про гигиенические пакеты, которые надо убирать. И еще улыбаться при этом… Господи, какой из меня будет преподаватель? Я терпеть не могу все эти суффиксы и префиксы… Знать язык для того, чтобы понимать других людей и их жизнь, – это да. А все остальное… А они говорят: ты обязана!

      – Кто говорит, что ты что-то обязана? – спросил Левин, возвращаясь. – Мы кому хочешь зададим за тебя перцу. Дайте и мне кофе… Какая она была смешная в детстве, Глеб! Она приносила к нам в палату кролика с бантиком на ушах… А потом, спустя много лет, я встретил ее в Хельсинки на аэродроме, и она меня узнала…

      – Ты был в Индонезии, Яков? – спросила Агния.

      – Да. В Сурабайе, – сказал Левин и попробовал спичкой поджечь коньяк в рюмке.

      – Очень хочется мне в Индонезию. Очень… И пора уходить, уже все закрывается, уже поздно, и стулья скоро станут на голову, а девочки будут еще долго считать ножи и ссориться из-за вилок, – сказала Агния и улыбнулась Вольнову. – Я рада, что вы завтра уходите в море, Глеб.

      – Вы придете нас проводить?

      – Нет.

      – Почему?

      – Мне будет грустно. Мне уже сейчас грустно.

      – Вы разговариваете так, будто меня здесь совсем нет, – сказал Левин. – Давай по последней.

      – Я больше не буду, – сказал Вольнов.

      Левин сидел угрюмый и мрачный. Он думал о чем-то своем, и, наверное, невеселом.

6

      Они шли по улице.

      Была белая ночь, была серая листва деревьев, их черные морщинистые стволы и запах сырости и опилок. И, как во всех портовых городах, ощущение того, что где-то близко море – длинный и широкий простор. Каждая антенна над крышами видна чисто и ясно. Несколько сизых, узких, острых туч над самым горизонтом за крышами, совсем неподвижных. Фонари зачем-то горят, но светят куда-то внутрь своих колпаков.

      – Как хорошо, что мы родились и живем, и идем по Архангельску, и что вы идете рядом, – тихо сказал Вольнов Агнии. Ему почему-то было совсем просто сказать ей сейчас такие слова.

      Она молчала. И Левин молчал тоже, шагал, засунув руки в карманы, высокий, как Маяковский. Потом вдруг остановился, будто наткнулся на что-то невидимое, сказал:

      – Друзья, мне, пожалуй, с вами не по пути. Глеб, я надеюсь, ты проводишь Агнюшу.

      – Ты что, с ума сошел? – спросил Вольнов. – Куда ты?

      – Не шуми на меня, – мрачно сказал Левин.

      – Ты всегда чудишь, капитан, – сказала Агния. – Мне не нужно никаких провожатых.

      – Идите на бульвар и садитесь на крайнюю скамейку, – сказал Вольнов. – Мне очень не хочется еще расставаться с вами. А я уговорю этого капитана.

      – Прощайте, товарищи, все по местам! – сказал Левин, повернулся и пошел в обратную сторону.

      – Только не уходите! – с мольбой попросил Вольнов Агнию.

      – Фу, как все глупо, – сказала она. – Счастливого плавания!

      – Яшка! – крикнул Вольнов. Левин не обернулся. Вольнов