Адамово Яблоко. Ольга Погодина-Кузьмина

Я знаю, что этот Владимир Львович с ними делает. И зачем их сюда привезли.

      Георгий покачал головой.

      – Давай договоримся, Игорь. Раз уж ты оказался здесь по моей глупости, запомни правило трех обезьянок. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

      Ладонью он прикрыл Игорю глаза, потом рот.

      – А если будут пытать?

      – Типун тебе… Давай-ка выпей еще два глотка и засыпай.

      После коньяка озноб отпустил, и по телу разлилось усыпляющее тепло. Мысли Игоря путались, он вдруг вспомнил разговор с Герой в парке.

      – А ты веришь, что космический разум истребляет ненужных людей?

      – Не верю, – ответил Георгий. – Хотя ему и следовало бы кое от кого избавиться. Спи. Если будешь хорошо себя чувствовать, завтра поедем кататься на катере к островам. А через пару дней мы с тобой отправимся в Барселону и дальше по побережью. Там живописные места – скалы, виноградники… Я иногда думаю – выйду на пенсию, куплю себе ферму где-нибудь в Нормандии. Простой комфортабельный дом с черепичной крышей. Заведу собаку, лошадь… Буду писать мемуары.

      – Заведи тоже меня, – пробормотал Игорь сквозь дрему. – Я могу кормить собаку и лошадь. Или готовить еду.

      – Ну нет, тебе это не подойдет. Ты будешь еще молодой мужчина, а я превращусь в ворчливого деда, выжившего из ума. Я и сейчас уже совершаю одну глупость за другой.

      – Я тоже твоя глупость?

      – Конечно.

      – Самая большая? – пробормотал Игорь, чувствуя, как погружается в сон.

      – Ну-ну, не обольщайся, – ответил ему уже далекий голос.

      Глава третья. Максим

      Ласкала мать мальчишку и баюкала:

      «Вот вырастешь и на четверке, в пурпуре,

      Поедешь в город, как Мегакл, твой дяденька».

      Я ж говорил: «Вот вырастешь – и коз в горах

      Пасти пойдешь, как твой отец, кожух надев».

Аристофан

      Максим проснулся поздно – около двенадцати. В кухне он застал экономку Валентину и новую молодую горничную, которую наняли в его отсутствие. Спросив кофе, он сел напротив новенькой. Под его взглядом щеки девушки слегка зарозовели, но она не перешла к другому столу – так и продолжала быстро крошить зелень, подрагивая губами и ресницами.

      В саду стояла мирная благодать – солнечные лучи пробивались сквозь листву, посвистывали птицы, пахло грибами, первоначальной осенью и бархатцами, которые из года в год высаживал вдоль дорожек дворник Навруз или его жена, жившие в доме для прислуги в дальнем углу парка.

      Максим сорвал один крепкий оранжевый цветок, растер в пальцах и впервые за эти сутки почувствовал что-то похожее на радость возвращения домой.

      Со стороны ворот навстречу ему ехал дед на велосипеде. Обветренное лицо, словно наспех вырезанное из дерева твердой породы, казалось значительным только на расстоянии, а вблизи удивляло неопределенностью мелких черт – как, пожалуй, у всех прирожденных тиранов.

      – Зайди ко мне через полчаса, – проговорил дед, минуя приветствия, и, оттолкнувшись, поехал дальше, энергично выжимая