Ведьмин крест. Татьяна Форш

Передайте эту карту исполнителю, который только что выступал. – Она без сожаления положила в шляпу пластик с подаренными пятью тысячами. – Я очень хотела бы оценить его исполнение, а никто не подходит.

      – Но… не надо!

      – Я хочу! Передайте ему эту карту! Только не говорите от кого! Пожалуйста!

      – Мы принимаем только наличные! – Девица сделала последнюю попытку отвертеться, но Соня даже слушать не стала. Поднялась.

      – Я понимаю почему. Карта не делится, но думаю, что этот парень сможет отдать половину клубу, как только заработает наличные. И случится это, как мне кажется, очень скоро!

      На этот раз девица не стала возражать, только кивнула и направилась к сцене, с которой спускался Виктор. Соня дошла до двери и обернулась. Она увидела, как девица подошла к нему и, указав на нее, что-то произнесла. Парень взял в руки ее презент. Последнее, что Соня увидела, был его удивленный и… растерянный взгляд.

      Видимо, за такие песни его тут не очень-то жалуют. Сейчас обыватели не любят думать и чувствовать… Жаль…

      Соня вышла из клуба и, спустившись на набережную, направилась в общежитие. Охрана пускала лишь до одиннадцати, а если верить часам на стене клуба, сейчас было около десяти. Успеет до закрытия. В этом она и не сомневалась. У нее впереди ночь, чтобы написать песню и отрепетировать ее до завтра.

      Она вернется сюда.

      По-любому!

      Глава 3

      Осень пришла внезапно и безудержно закружила мир в вальсе листопада и дождей. Софья ненавидела осень, потому что она забирала все, что она когда-то любила. Осенью умер отец. Пусть это было семь лет назад, когда ей было всего одиннадцать лет, но она помнит тот день до мельчайших, ранящих душу подробностей.

      Разорившийся дворянин Алексей Рощинский был сослан вместе с семьей в свое имение подальше от высшего света столицы и благополучно там забыт. Позже маменька поведала Софье, что отец был игроком, но она любила его и не могла винить за то, что из городского поместья они перебрались в этот большой, но мрачный и холодный дом.

      Отец стал угрюмым, как и этот старый дом. Как осень. И его пожелтевшее лицо озаряла улыбка лишь тогда, когда он видел дочь.

      – Ничего, Софьюшка. Мы еще вернемся в город! Обещаю, что на твое шестнадцатилетие я устрою великолепный бал в твою честь, и ты обязательно встретишь на нем своего суженого!

      И Софья верила. Закрывала глаза и, прижавшись к теплому боку отца, представляла этого самого суженого… Но осень разрушила эти мечты. Она помнит день, когда проснулась от заполошных криков прислуги. Обжигаясь о ледяные каменные ступени, забыв, что она боса и в одной ночной рубашке, сбежала вниз и застыла. Отец, безжизненной сломанной куклой, лежал на мраморных плитах пола в черной луже, а рядом валялся его любимый кремниевый револьвер, украшенный слоновой костью. Подарок из Индии.

      – Папа? Маменька, что с папенькой? – Девочке показалось, что она это прокричала, но на самом деле едва прошептала. – Что с ним?

      – Твой отец умер. – Каким-то непостижимым образом