Соломея и Кудеяр. Александр Прозоров

поверх них надели броню – кто сверкающие, начищенные песком кольчуги, кто колонтари, набранные из маленьких железных пластинок и потому похожие на рыбью чешую, кто юшманы – в каковых пластины были очень большими, всего шесть штук на всю грудь помещалось. Головы молодых мужчин украсили остроконечные шлемы, пояса оттянули сабли, топорики и шестоперы. Некоторые из них тихо молились, другие откровенно скучали. Но молчали все – таков был строгий воеводский приказ. Отдохнувшие за ночь боевые кони перебирали копытами, стоя под седлом, – тоже дожидались своего часа. И, словно понимая всю важность скрытности, тоже молчали.

      Опытный Кудеяр оказался прав – сойки раскричались и тут же затихли, едва солнце перевалило зенит.

      – По коням… – тихо распорядился воевода, самолично затянул обе подпруги своего седла и взметнулся кобыле на спину. Перехватил удобнее рогатину, украшенную под наконечником тремя лисьими хвостами.

      Порубежники последовали его примеру.

      Еще немного ожидания – ивовые ветки затряслись, на поляну выбрались дозорные.

      – Прошел разъезд, боярин! – выдохнул Духаня, отирая пот со лба. – Уже и обоз слышно, эвон как колеса скрипят. Вестимо, до упора возки нагрузили, ступицы трещат.

      – В седло! – приказал ему воевода и тронул пятками бока кобылки.

      Лошадь двинулась вперед, раздвигая грудью ветви. Две сотни шагов, всего полста саженей – и Кудеяр выехал на край еще одного луга, пахнущего тиной и пылью – обычный запах пересохшего к осени мелкого болотца. В ста саженях впереди так же неспешно, даже устало, ползли вдоль самого речного берега темные татарские всадники: стеганые ватные халаты, меховые шапки, обветрившиеся древки пик. Последние два-три дня, понятно, случились у разбойников насыщенными, и даже выносливые степные скакуны сейчас еле переставляли ноги.

      Воевода резко выдохнул, послал гнедую в разгон и стал медленно опускать рогатину, готовясь к сшибке.

      – Неверные!!! – Степняки, понятно, опасность заметили, повернули навстречу, тоже попытались разогнать лошадей во весь опор. – Ал-ла, ал-ла! Рус, сдавайся!

      Две сотни саженей скакуны пролетели в считаные мгновенья. Кудеяр выбрал было своей целью остроносого татарина с тонкими усиками, окаймляющими верхнюю губу и уходящими вниз, с округлой железной мисюркой вместо шапки и нашитыми на халат позолоченными пластинами – явно не простой тать, из ханов. Но внезапно, всего в десятке шагов, лошадь под басурманином оступилась – и тот с громкой руганью кувыркнулся воеводе под копыта.

      Кобыла взметнулась в прыжке. Опускаясь, порубежник резко толкнул вперед рогатину, метясь в голову другого татарина, но степняк успел прикрыться щитом, наконечник скользнул по дереву, оставляя глубокую борозду, – и они разминулись.

      Кудеяр заметил блеск стали слева, тоже закрылся, сам опять ударил рогатиной вперед, чуть выше плеча совсем юного татарчонка. Мальчишка пригнулся, радуясь своей ловкости, – и широкий наконечник вошел глубоко в грудь скачущего