Соломея и Кудеяр. Александр Прозоров

Жуковку грабю-ю-ю-ю-т!!! – опять завыл в голос малец. – Числом несметные, налетели, ако саранча-а-а! Дядьку Парку зарубили-и-и-и! Баб иных прям у колодца повязали-и! Спасайте, родненькие-е-е-е!!!

      – Откуда налетели? Заметил? – спокойно, но сурово вопросил Кудеяр.

      – Дык с верховья шли, – всхлипнул мальчик. – От Телепневки.

      – Если дальше вниз по реке двинутся, воевода, – вышел из избы еще один молодой воин, но с черной бородкой и в войлочном поддоспешнике, – то наверняка от старицы к югу отвернут. Ночевать в деревнях не станут, забоятся. Поймаем ведь. Им еще засветло надобно с путей торных отойти.

      – В Жуковке они, служивые, в Жуковке! – опять взвыл малец. – Выручайте!

      – Да нет их уже там, пацан, – поморщился второй воин. – Пока ты скакал, разорили ужо и дальше двинулись. Перехватывать их надобно, а не по следам, ровно псы гончие, носиться.

      – Коли с добычей, быстро идти не смогут, – задумчиво покачал головой Кудеяр. – В набег налегке помчатся, обозы же с добром награбленным и полон сразу в степь попытаются увести. А для сего самый путь удобный не через старицу, а вдоль Любки и к Серому броду. Оку перейдут, расслабятся. Решат, что обошлось… Зови лошадей с выпаса, Дербыш. Одвуконь пойдем, налегке. Броню и припас навьючивайте, сами в седла. Давай!

      Молодой воевода похлопал помощника по плечу и ушел обратно в избу. Дербыш же сунул пальцы в рот и несколько раз протяжно, залихватски свистнул. Вскорости ему ответил двойной свист со стороны заливных лугов. Порубежник удовлетворенно кивнул и тоже отправился в дом.

      Вскоре двор заставы наполнился суетой. На пригнанных с выпаса лошадей легко одетые воины набрасывали потники, клали седла; на иных навьючивали скатки и мешки, набрасывали чересседельные сумки.

      Почти все порубежники были молоды, не более тридцати годов. Половина – и вовсе еще безусые юнцы. Однако трудились все быстро и слаженно, занимаясь явно привычным, повседневным делом. Вроде как и не спешил никто – но уже через час после известия о татарском набеге порубежная рать из трех десятков боярских детей и холопов уже выехала из ворот к ближнему броду. Все они скакали налегке, лишь опоясанные саблями. И потому отдохнувшие лошади шли ходко, на рысях, словно вовсе не замечая всадников на своих спинах.

      Южный берег Оки на первый взгляд мало чем отличался от северного – те же леса, перемежающиеся обширными полянами, те же овраги и болотины, те же птицы в небе и тот же горьковато-пряный запах, словно от недавнего пала. Однако отличие имелось. Если на северной стороне реки стоял лес, местами разрываемый лугами, то на юге – уже луга разделялись пусть еще обширными, но не сплошными борами и перелесками. И потому между собой порубежники эту сторону называли чуждым русскому уху названием: «степь».

      Именно отсюда, из степных глубин, то и дело возникали тати и душегубы, приходящие грабить русские земли, и именно туда они увозили украденное добро и туда угоняли взятый в деревнях полон… Если, конечно, мимо порубежной стражи просочиться получалось.

      Получалось же