Плексус. Генри Миллер

что? Тут у меня утром возникла еще одна мысль…

      – Какая же?

      – Пианино. Хочу снова играть.

      – Здорово! Возьмем напрокат, недорого и в хорошем состоянии. Хочешь опять брать уроки?

      – Да нет же. Хочу играть для себя, только и всего.

      – Заодно, может, и меня научишь?

      – Запросто! Если ты и в самом деле захочешь учиться.

      – Это никогда не помешает, особенно в театре.

      – Нет ничего проще. Осталось только достать инструмент.

      Я встал, разминая затекшие конечности, и вдруг страшно развеселился.

      – А ты, чего ты хочешь от этой новой жизни?

      – Ты знаешь, чего я хочу, – ответила она.

      – Нет, не знаю. Итак?

      Она подошла и обвила меня руками за шею.

      – Я хочу, чтобы ты стал тем, кем хочешь стать, – писателем. Великим писателем.

      – И это все, чего бы ты хотела?

      – Да, Вэл, это все, поверь мне.

      – А как же театр? Неужто ты не хочешь когда-нибудь стать великой актрисой?

      – Нет, Вэл, я знаю, что никогда ею не стану. У меня нет ни тщеславия, ни честолюбия. Я пошла в театр, чтобы угодить тебе. Мне совершенно все равно, чем заниматься, – лишь бы ты был счастлив.

      – М-да, с таким настроем хорошей актрисой не станешь, – огорчился я. – И вообще, ты должна думать о себе. Делать то, что тебе нравится, независимо от моих желаний. Я был уверен, что ты без ума от театра.

      – Я без ума только от одного – от тебя.

      – Вот теперь ты играешь.

      – Если бы! Тогда все было бы намного проще.

      Я потрепал ее по подбородку.

      – Ну ладно, – медленно растягивая слова, произнес я, – теперь ты меня заполучила всего с потрохами. Посмотрим, как ты запоешь через месяц. Еще озвереешь оттого, что я постоянно болтаюсь под ногами. А то и раньше.

      – Только не я. Я мечтала об этом с того дня, как встретила тебя. Видишь ли, я тебя ревную к тебе самому. Я хочу видеть каждое твое движение. – Она приблизилась ко мне вплотную и легонько шлепнула меня по лбу. – Порой мне хочется влезть в твои мозги и узнать, о чем ты думаешь. Иногда ты кажешься таким далеким. Особенно когда молчишь. А знаешь, к тому, что ты напишешь, я тоже буду ревновать, ведь в это время ты будешь думать не обо мне.

      – Ну все, попался, – со смехом отозвался я. – Послушай, о чем мы говорим? Время идет, день кончается. Надо праздновать, а не пытаться заглядывать в будущее. Отметим событие… Где, спрашивается, обещанные гастрономические еврейские изыски? Пожалуй, схожу на угол, куплю черного хлеба, оливок, сыра, немного бастурмы, осетрины, если будет, – я ничего не забыл? У нас есть потрясающее вино – к нему нужна хорошая закуска. Ах да, и чего-нибудь сладкого к чаю. Как насчет яблочного пирога? Кстати, у тебя есть деньги? А то у меня ничего не осталось. Отлично. Пять долларов? Надеюсь, не последние? Завтра обо всем подумаем, ладно? Я хочу сказать, о деньгах.

      Она прикрыла мне рот ладонью:

      – Прошу тебя, Вэл, не надо об этом. Даже в шутку. Тебе не придется думать о деньгах никогда, ясно?

      У